Кровная месть [СИ]

Уже вечерело, когда к пакгаузу наконец подали долгожданные вагоны. Стоя на отмостках этого большого, специализированного склада, Матвеич лично вскрыл печати, и с помощью грузчиков откатил в сторону массивную дверь. Из вагона остро пахнуло сухофруктами, грузчики начали заводить в вагон мостки. Чуть в сторонке за этим наблюдала группа людей: Токарев, Шах, и еще три кавказца. Все четверо курили, и лица у всех были напряжены. Уже начали вытаскивать первые ящики с сухофруктами, и один из кавказцев отошел в пакгауз, командуя, куда относить одни, а куда другие. При этом он внимательно рассматривал маркировку всех ящиков, сверяясь при этом по списку. В результате из первого вагона в сторонку отставили пять ящиков. Начали открывать второй вагон, когда из сгустившегося сумрака появился человек, по виду — типичный работяга, в оранжевой каске, в оранжевом жилете, одетом на голове тело, с грязными руками. На плече его был молоток на длинной рукоятке, а когда он подошел поближе, в свете прожекторов стало видно, что один глаз парня украшает солидный синяк.

— Мужики, огоньком не угостите!? — хриплым голосом провозгласил он. Ему кинули зажигалку.

— А сигареткой?

— Ага! Хозяйка, дай воды напиться, а то так есть хочется, аж переночевать негде! — насмешливо процитировал один из грузчиков.

— Свои надо иметь, — засмеялся второй, но кинул парню сигарету. Тот с трудом нагнулся, подобрал ее, закурил, и кинул зажигалку обратно.

— Спасибо, — прохрипел он, и, развернувшись, не спеша начал удаляться в сторону вокзала. Грузчики и начальство про него тут же забыли, продолжали наблюдать за его уходом только двое: Шах и Матвеич. На лице и того, и другого было явно озадаченное выражение.

— Всех, вроде, у нас знаю, а этот крендель откуда взялся? Уже пьяный, с фингалом, кто ж его взял на работу, такого красавца? — возмутился кладовщик.

Услышав эти слова. Шах вспомнил совсем другое: крыльцо местного отделения милиции, и на нем, курносый оперативник покровительственно хлопает по плечу Вахида Азаева. Тем временем Вадим крутанул в воздухе, перед собой, зажженной сигаретой, так, что получился огненный круг. Шах этого не видел, но он слишком много повидал в этой жизни. Выхватив из-под куртки пистолет с глушителем, он, почти не целясь, выстрелил вдогонку Вадиму. Тот упал, а Шах коротко и властно бросил своим соплеменником несколько фраз. Они так же выхватили оружие, а из темноты уже появились темные фигуры спецназовцев. Бой начался секунд на десять раньше, чем должен был начаться, и это во многом определило его итог.

— Все стоять на месте! — закричал капитан. Один из чеченцев выстрелил из пистолета по лампе над входом, а двое принялись отстреливаться от солдат. Под это дело с помоста сыпанули вниз, на рельсы, грузчики, и вслед за ними, Токарев и Матвеич. Жохов же, подбежав к телу Шатаева, перевернул его лицом вверх, подсветил фонариком, и закричал: — Скорую! Быстро!

За пакгаузом взревел двигатель «Геленвагена», машина, не разворачиваясь, задом начала сдавать назад, по ней тут же открыли огонь из автомата, стекло покрылось сетью трещин, но и изнутри машины шофер, держа баранку одной рукой, ударил по спецназовцам из короткоствольного «Узи». "Геленваген" сумел развернуться, с места резко рванул вперед, а впереди была пустая дорога, и тогда по машине начали стрелять уже из нескольких стволов, с трех сторон. Промчавшись метров пятьдесят, автомобиль резко свернул в сторону, и, не сбавляя скорости, врезался в столб, снеся его на корню.

Между тем перестрелка в темноте не стихала. Двое кавказцев отстреливались из самого пакгауза, третий нырнул под вагон, и побежал в темноту. На ходу он развернулся, и бросил в сторону спецназовцев гранату. Осколками не задело никого, но именно эта же вспышка позволила одному из бойцов, стоящих в оцеплении, увидеть силуэт убегающего. Припав на колено, он вскинул автомат, и ровно потянув Калашников слева направо, дал вдогонку длинную очередь. Закончив с этим, он пробежал вперед, и, через двадцать метров увидел неподвижное тело боевика.

Тем временем в пакгаузе шел настоящий бой. Оба чеченца разбежались в разные стороны, а так, как он был забит какими-то огромными ящиками, мешками и громоздкими станинами списанных, или новых станков, то игра в прятки обещала быть долгой. Выстрелы гремели минут десять, сначала затихло в одной стороне, и только у самого торца пакгауза, практически в мышеловке отстреливался последний боевик. Лампочки они перебили уже в самом начале боя, так, что вооруженный прибором ночного виденья капитан медленно подкрадывался к боевику. Когда до него осталось метров пять, он поднял пистолет, и тихий выстрел заставил чеченца выпустить оружие, и схватиться за локоть.

— Все, берем его! — коротко рявкнул капитан. Сразу же с двух сторон на парня кинулись черные тени, он упал, но, когда командир подумал, что все уже кончено, кто из спецназовцев вскрикнул: — Граната!