Кровная связь

Джесси оборачивается к своей тетке. Она стоит подбоченясь и смотрит на него с таким выражением, с каким смотрела бы, наверное, на непослушного сорванца-мальчугана лет этак семи.

– Джесси Форд Биллапс, – говорит она, – ты собираешься и дальше прислуживать человеку, который избил тебя до полусмерти бог знает сколько лет назад? Или ты поможешь этой девочке сделать доброе дело?

Он тяжело вздыхает.

– Черт возьми, тетя Пирли! Я не знаю, что…

– Что ты сказал? – Пожилая женщина грозит Джесси пальцем. – Не смей ругаться в моем присутствии, мальчишка! Если бы твоя мама была жива, она прочистила бы тебе мозги. Ну-ка, пошевеливайся. Сейчас же.

Джесси Биллапс, ветеран войны и бригадир острова ДеСалль, послушно кивает, признавая свое поражение.

– А с этим что делать? – спрашивает он, указывая на Билли Нила.

Пирли презрительно морщит нос.

– Оставь это отребье стервятникам. Им тоже надо чем-то питаться.

Глава шестьдесят третья

– Расскажи мне о зубах еще раз, – просит Шон.

Мы сидим за кухонным столом в моем доме на озере Понтшартрен, сидим так, как много раз сидели раньше. Перед нами на столе выложены в ряд одиннадцать фотографий. Возраст женщин на снимках колеблется от девятнадцати до сорока шести лет – женщин, которые, как мы считаем, с наибольшей вероятностью входят в состав «группы X». Мы выбрали их из тридцати семи других женщин в возрасте от двух до семидесяти восьми лет – родственниц жертв убийцы НОУ. Мы остановились на них, обсуждая возможные кандидатуры по телефону, пока я ехала в Новый Орлеан от острова ДеСалль. А в середине ряда, с пятью фотографиями женщин по обе стороны, лежит снимок той, кого я считаю убийцей шестерых мужчин.

– Зубы, – напоминает мне Шон. – Ты что, спишь, Кэт?

Я разворачиваюсь от стола к темно-синему квадрату венецианского окна. За ним быстро сгущаются сумерки.

– У нас у всех во рту живет великое множество бактерий, – бормочу я. – Самыми распространенными являются Streptococcus mutans, вырабатывающие кислоту, которая и образует каверны в зубах.

Шон постукивает по столу желтым маркером.

– А в культуре слюны, взятой из следов укусов на теле Квентина Баптиста, эти бактерии отсутствуют?

– Правильно. По прошествии двадцати четырех часов мы не видим никаких признаков роста. Это очень необычно.

– А не мог кто-нибудь, собирая образцы слюны, допустить ошибку?

– Раны обрабатывал не какой-нибудь недотепа, Шон. Этим занимался судебно-медицинский эксперт ФБР. Мы должны исходить из предположения, что он добросовестно выполнил свою работу.

– Мне не нравятся предположения.

Я перевожу взгляд на Шона и стараюсь, чтобы голос мой звучал ровно и спокойно.

– Мне тоже. Потому что именно такого рода предположение и не позволило мне еще вчера вычислить убийцу. Когда Кайзер в первый раз показал мне лабораторный отчет, надо было сразу обратить внимание на бактерии. Мне, конечно, пришла в голову пара возможностей – например, что этот человек может принимать антибиотики, – но в тот момент я думала о другом. Я только что узнала, что моя тетя покончила жизнь самоубийством, и я пыталась удрать из здания ФБР. Кроме того, я знала, что слюна могла принадлежать человеку, не имеющему зубов, но возможность того, что это ребенок… Я просто автоматически исключила ее. Я хочу сказать, что мы имеем дело с серийными убийствами. И шестимесячный ребенок как-то не вписывается в общую картину. В результате я ощущаю себя круглой идиоткой. В последние дни на меня свалилось слишком много. Воздержание от алкоголя, отказ от приема лекарств, валиум…

Беременность, – мысленно добавляю я.

– Так что, только увидев пускающего слюни ребенка на похоронах, я сумела сложить все кусочки головоломки вместе.

– И поэтому ты решила, что это она? – спрашивает Шон, постукивая по фотографии в центре ряда, на которой изображена темноволосая девушка двадцати двух лет от роду. – Эванджелина Питре?

– Это точно она, Шон.

Эванджелина Питре является дочерью Квентина Баптиста, убитого детектива из отдела по расследованию убийств, жертвы номер шесть.

– Во время случайной встречи в похоронном бюро у меня в голове возникла ассоциация между слюной и новорожденными детьми. После этого все было просто, я шла путем исключения. Я знала, что ни у кого из родственниц убитых не было сыновей младше восемнадцати месяцев от роду. Но Кайзер сказал мне, что одна из дочерей Баптиста работает в Центре дневного ухода за детьми дошкольного возраста. Единственный вопрос заключался в том, есть ли в этом Центре грудные дети мужского пола, которым еще не исполнилось шести месяцев, поскольку как раз в этом возрасте и начинают резаться зубы. Я убедилась в этом, позвонив в Центр после того, как уехала с острова. Но и до этого я не сомневалась в своих рассуждениях, Шон. Я просто знала, что права, и все тут.

– Тебе не удастся убедить меня в том, что эта девочка своими руками убила шестерых мужчин, – заявляет Шон.