Кровные братья

– С кем, как не с фэри, говорить об искусстве. Шестнадцатый век был не менее кровав и жесток, чем другие. Это время войн. Италия превратилась в поле нескончаемой битвы, в Спире происходило восстание за восстанием, алжирские корсары наводили ужас на испанцев и все Средиземноморье. Европа была одним большим костром. Конкистадоры огнем и мечом крестили инков, за Новый Свет шла грызня, а религиозные войны поставили Францию на колени.

– С кем, как ни с тхорнисхом, говорить о войне. – Паула улыбнулась, возвращая комплимент, если это был комплимент. – Я читала о событиях того времени, но в глазах Моны Лизы – мир и покой. Средоточие спокойствия – того, к чему всегда стремились люди...

В кармане Миклоша зазвонил телефон, лицо нахттотера перекосило от раздражения, он вытащил сотовый и с размаху швырнул в мусорную корзину. Тот жалобно звякнул, стукнувшись о дно, и замолчал. Йохан, наблюдавший за господином, невозмутимо подошел к урне, запустил в нее руку, покопался там, сосредоточенно сопя, и выудил мобильный.

– ...то, что представляет для них наивысшую ценность, – закончила Паула свою мысль, делая вид, что не заметила выходки тхорнисха.

– Мир не представляет никакой ценности, – недовольно буркнул тот, провожая взглядом заботливого помощника. – Мир – это покой, значит, отсутствие движения и развития. Катастрофы являются тем толчком, который возбуждает в людях творческую энергию, перетряхивает их, заставляет видеть новое. Не слюнявые пейзажики и натюрморты, а вот это. – Тхорнисх обвел ладонью фотографию. – То, что оживляет их собственную душу. А натюрморт может вызвать лишь рвоту или несварение желудка. Что?! – резко перебил он сам себя, заметив выражение ее лица. – В чем дело?

Паула поспешно захлопала ресницами, пытаясь очнуться от изумления и в какой-то мере восхищения.

– Жаль, что телевидение уже уехало. То, что вы говорили, хорошо бы повторить перед камерой.

Если он и был польщен, то не показал удовольствия от комплимента:

– У войны есть своя эстетика. Она выше понимания фэри, да и всех остальных. Я хочу познакомиться с фотографом...

Паула замешкалась всего лишь на мгновение:

– Господин Бальза, но он – человек.

Тхорнисх насмешливо покосился на нее:

– Я знаю. Где он видел все это? Где сделаны снимки?

– Ближний Восток, Балканы... Он работал там несколько месяцев фотокорреспондентом.

– Отлично. Позови его.

И он снова повернулся к фотографиям. Паула вышла в центральный зал, где возле стены с социальными снимками толпились зрители. Влад стоял среди них, что-то оживленно рассказывая. Она подошла ближе, перехватила его взгляд и незаметно поманила к себе. Фотограф кивнул и спустя несколько секунд уже стоял рядом. Он был абсолютно счастлив.

– Паула, все великолепно!

Он обнял ее, прислонился лбом к ее лбу, не в силах другим способом выразить свой восторг.

– Похоже, это успех. – Фэри рассмеялась и обняла его в ответ, хотя напряжение после разговора с тхорнисхом только усилилось.

– Тогда пойдем выпьем с тобой за наш успех.

– Подожди. Я хочу познакомить тебя с одним... человеком. – Она деликатно сняла руку Влада со своего плеча, снова поправила ему галстук, ненавязчиво показывая таким образом серьезность знакомства. – И, пожалуйста, будь как можно более вежлив, но не чрезмерно, внимателен, но без подхалимства, искренен, не лезь с фамильярностями, как только почувствуешь, что разговор ему наскучил, – прощайся и уходи. Да, еще, если он будет резок, даже грубоват, не обращай внимания. У него такая манера общения.

Фотографа не удивили столь подробные и строгие рекомендации.

– Все понял, не волнуйся. А кто он?

– Так сразу сложно объяснить. Ну, идем. Он не любит ждать.

Когда они вошли в зал военной тематики, нахттотер негромко разговаривал с Йоханом. Первый помощник недовольно хмурился, стоял сгорбившись, засунув руки в карманы, и, опустив голову, слушал претензии своего господина. Затем повернулся и отправился на прежнее место – наблюдать и охранять. Забавно: кроме них, здесь не было никого, как будто люди чувствовали опасность, исходящую от тхорнисхов. В отличие от киндрэт, которые точно знали об этой опасности.

Паула подождала, пока их заметят.

– Господин Миклош, позвольте представить – Влад Бондарь, фотохудожник. Влад – господин Миклош Бальза.

Несколько секунд тхорнисх рассматривал человека, хотел что-то сказать, но фотограф опередил его со своей обычной непосредственностью:

– Бальза? Вы серб или хорват?

Все предупреждения Паулы были забыты, она замерла, ожидая вспышки ярости или хотя бы раздражения на любопытного смертного, но тхорнисх отреагировал на удивление спокойно:

– Мои предки – маркоманы. Это древнее племя жило на территории современной Баварии с пятого века. А до того – неплохо воевало против римлян. Те надолго запомнили Маркоманские войны. Так что я не хорват и не серб...

– Да, впечатляет. Редко кто знает своих настолько далеких предков.

– Мне понравились ваши работы. – Миклош кивнул на снимки.