Кровные узы (Hellraiser: Bloodline)

Тлеющий пламень ненависти в глазах демонессы — единственный акт неповиновения, который та может себе позволить. Нет такой силы во вселенной, которая способна помешать ей выполнить приказ хозяина. Жак с дьявольской усмешкой подходит к ней и заносит руку для первого удара…

* * *

Апартаменты семьи Мёрчантов.

Днем гостиная хорошо освещена. Свет проникает сквозь ряды огромных окон, тянущихся от пола до потолка. Бобби и Джон сидят за столом в кухне и завтракают. Джек самозабвенно мастерит что-то из конструктора в противоположном уголке комнаты. Бобби время от времени присматривает за ним, параллельно разговаривая с мужем.

— Выглядишь ужасно, — после минутного молчания произносит девушка, залив молоком кукурузные хлопья.

— Я тоже тебя люблю, — печально улыбается Джон.

— Мне страшно. Ты должен пойти к врачу.

— Из-за кошмаров? — задумчиво произносит юноша, отправляя в рот порцию хлопьев. — Думаешь, я не пытался? Они преследуют меня всю жизнь.

— С каждым разом они становятся хуже, — напирает Бобби. — Во всем виновата твоя чокнутая бабка…

— Достаточно, Бобби! Она была чудесной женщиной.

— Чудесной? — усмехается девушка. — Скорее уж чудной. Такого тебе наплела. Про твою семью, про ваше предназначение. Она компостировала тебе мозги много лет, Джон.

— Все не так просто. Во сне я вижу нечто, не похожее на картины прожитого дня. Это даже не сны, а обрывки чьих-то воспоминаний и они преследуют меня повсюду, даже в моих изобретениях. Все что я создаю, приходит оттуда, словно кто-то направляет меня…

Он запинается, не в силах объяснить.

— Я не хочу видеть, как ты страдаешь, — упавшим голосом произносит Бобби. — Хочу, чтобы мы были счастливы.

— Все в порядке, — шепотом произносит Джон. — Наверное, кошмары усилились из-за стресса. Если бы не вечерний банкет… Ты же знаешь, как я ненавижу все это помпезное дерьмо с вручением статуэток.

Бобби улыбается и берет его за руку.

— Тогда завязывай с гениальными изобретениями.

— Я не гений. Сомневаюсь, что вообще достоин этой награды.

В ответ жена берет со стола глянцевый журнал и, стремясь доказать обратное, кладет его на тарелку прямо перед носом Джона.

— Эй! Я же не утверждаю, что хуже других. — Он раскрывает журнал на статье посвященной его недавней работе. — Просто мне есть, куда расти. Хочется создать нечто совершенное.

* * *

Дворец грёз.

Такой же журнал за океаном рассматривает и Анжелика. На обложке фотография Джона Мёрчанта — успешного американского инженера. Джон стоит на фоне величественного холла одного из Нью-Йоркских небоскребов. Стены массивного зала (тот самый зал, который был показан в конце третьего фильма) украшены квадратными модулями, выполненными в форме геометрических фигур, украшенных золотистыми линиями, расположение которых повторяет узоры с граней «Конфигурации плача». Заголовок французского издания гласит: «La Nouvelle Décor Americain: John Merchant et su Chef de l'Oeuvre».

Взгляд демонессы прикован к лицу Джона. Ее тонкие пальцы скользят по глянцевой обложке.

— Повелитель игрушек, — шепотом произносит она. — Наконец, возможность… причина…

Дверь со скрипом открывается. Вальяжной походкой в кабинет заходит Жак. Анжелика украдкой кладет журнал на стол обложкой вниз.

— Я места себе не нахожу в этой тюрьме и ты тоже скучаешь. Хочешь отправимся в путешествие?

— Мы путешествовали, — ворчит себе под нос юноша, не глядя на девушку. — В Индии были.

— Это было в 1949 году! Сейчас популярна Америка.

— Пошла она в жопу. Только и болтают о том, как выиграли Вторую мировую для нас.

— В таком случае прошу разрешения тебя покинуть и уехать в Америку.

— Нет.

— Коротко и ясно. Надеюсь, это твое последнее слово?

— Да.

— Хорошо.

Что-то в ее голосе настораживает Жака. Юноша словно просыпается ото сна и обращает тревожный взор на демонессу.

— Жалкий человечек. Два века назад ты заверил меня, что не допустишь ошибки своего учителя.

Возможно, впервые за две сотни лет на лице Анжелики расцветает улыбка. Челюсть Жака ползет вниз. Все это время он просто жил рядом с бомбой замедленного действия и до конца не понимал этого.

Слезящиеся глаза юноши начинают панически бегать, словно тот старается выискать пути к спасению.

— Эта ошибка стоила де Лилю очень дорого, — играючи произносит принцесса. — Ты побледнел? Наверное, хочешь расслабиться? Почему бы тебе не попросить меня сделать что-нибудь унизительное. Залаять собакой, например, или облизать твой конец?

— Анжелика… я… пожалуйста.

— Скулишь как щенок, повелитель! — Демонесса хлопает в ладоши. — Пришло время тебе подрасти.

Жак не сразу понимает, что та имеет в виду. Только почувствовав боль, глядя, как кожа на руках начинает сморщиваться, он в испуге падает на колени. Вздохнув несколько раз, юноша мистическим образом превращается в седого, беззубого старика.

— Секунда за секунду. Год за год.

— Не-не надо, — шепелявит старик. — Больно…