Кровопускатель

— О нет, мой дорогой, спрашивать не разрешается! Конечно, обычай всякого серьезного ученого — повсюду ставить вопросы, однако на кладбище подобное любопытство неуместно. Вы же видите: я вопросов не задаю.

Тем временем луна одолела, наконец, слой облаков, прорвав его у горизонта. Мрак рассеялся, и серебряная галера над колокольней плыла по ужасающе пустому зеленому небу без руля и без ветрил. Мужчины взглянули друг на друга, и у доктора Хофмайера зубы застучали во рту, когда он увидел сверкающие зубья пилы незнакомца и с ужасом обнаружил, что между ними и глазными впадинами, казалось, лишенными всякого блеска, сидит вздернутый нос летучей мыши. Череп у его странного незнакомца был совершенно голый — если не считать венчика желтых волос — и можно было различить зубчатые швы, указывающие места соединения костей.

Незнакомец сделал движение, как будто приглашал троих парней продолжить работу, и они схватили лопаты, но под шлафроком снова заскрипел ржавый смех.

— Нет, нет, ваш метод, и в самом деле, слишком скучен. Я покажу вам, как обычно управляюсь с такими вещами, но прежде вы должны обещать, что компенсируете мои труды.

На душе у доктора полегчало, и чувства его пришли в норму. Все ясно: перед ним заурядный мошенник, желающий получить плату за свое молчание, человек, умеющий воспользоваться случаем, чтобы заработать деньги. Он уже открыл рот, дабы внести окончательную ясность, но господин в шлафроке его упредил.

— Нет, нет, я верю, что ваша честность не откажет мне в ответной услуге. Мы заключим договор, и вы увидите, что выгода на вашей стороне. А теперь — за дело!

Из рукавов шлафрока появились две руки, десять черных когтей потянулись к могиле — и, казалось, будто холмик пришел в движение под действием некой странной силы; повинуясь ей, комья земли поднимались из ямы, почва по краям вспучивалась и бурлила, словно кипящая жидкость, образуя пузыри, которые росли и набухали. Вся эта масса ожила, вытолкнув на поверхность трех парней, вздыбилась, вздулась, как под натиском газов, распирающих свое вместилище, выгнулась горбом и с треском лопнула. Могила разверзлась, и на дне ее, под кучей раздавленных венков и цветов стоял гроб упокоившейся девицы Вероники Хюбер.

Тут трое парней бросили заступы и с воплями кинулись в кусты, в ужасе позабыв про заработок. Доктор мысленно последовал за ними. Язык его внезапно сделался липким и тяжелым, не способным произнести ни слова, а мозг буравил вопрос: "Что это за ответная услуга…"

— Вы не должны ни о чем спрашивать, mon cher. Дальнейшее мы обсудим в вашей лаборатории. А теперь спокойно идите домой. Я буду ждать вас вместе с покойной девицей Хюбер. Ступайте же!

Незнакомец отвесил учтивый поклон и жестом поманил доктора под туи; они прошли рядом между могилами, и зубчатые тени трепетали у него за спиной, а кисточки халата волочились по дорожке, будто кровавые следы. Внезапно обуявший доктора страх был вытеснен еще большим: господин в шлафроке исчез. Вместо него, в стороне, освещенный луной, темнел старый могильный камень, высокий и узкий, точно надгробное слово Ужасу, и перепуганный доктор прочел на нем имя давно упокоившегося шевалье де Сен-Симона. Словно в жутком сне, он пустился бежать в своих тяжелых ботфортах, позволяя ветвям хлестать себя, а осколкам ранить… Опомнился он уже перед своим домом. Длинная, узкая улочка, казалось, таила в складках темноты за высокими фронтонами какую-то угрозу. Между тенями свет умирающей луны глубоко вгрызался в сонные лица домов. На карнизе, среди перепутанных усиков плюща, захлопала крыльями стая каменных птиц, а стоявший на окне кабинета кувшинчик с маслом толкнул пестик фаянсовой ступки. Ученость, обитавшая в этом доме в лице длинного ряда владельцев, заканчивавшегося доктором Эузебиусом Хофмайером, скрывалась от любопытных взглядов улицы благодаря немного гротескному и склонному ко всяческим причудам гению архитектора. Доктор по-птичьи склонил голову набок и поднял глаза к окну. Кувшинчик с маслом чинно стоял на подоконнике, и тусклый свет просачивался сквозь круглое стекло. Ключ помедлил у скважины украшенной сценами кабаньей охоты двери и обнаружил запертый замок. Немного успокоившись и отогнав навязчивый страх, доктор поднялся к себе в кабинет. На прозекторском столе лежало нагое тело девицы Хюбер, а в его кресле, вцепившись в поручни черными когтистыми лапами и откинув на спинку лысый череп, устроился господин в шлафроке. В углу были свалены черные доски.

— Добро пожаловать, коллега, — приветствовал доктора незнакомец, как будто это он был здесь хозяином. — Итак, мой друг, теперь вы можете задавать любые вопросы.

— Тогда я спрошу, как вы сюда попали?

— О, я знаю этот дом лучше, чем вы, поскольку знаком с ним немного дольше, и потому мне известны ходы, о которых вы даже не подозреваете. Однако я жду другого вопроса.