Кровоточащие сердца

— Это никогда не было важно для меня, — она смотрела на него и просила его понять. — Я никогда не боялась, что моя душа в опасности. Ни разу в жизни.

— Как ты можешь говорить так? — Леон, по крайней мере, опустил пистолет. Он присел на корточки перед ней, не достаточно близко, чтобы дотронуться, и недостаточно близко, чтобы помочь ей. — Ты дочь ведьмы. У тебя есть силы, которых у тебя быть не должно, и ты всю свою жизнь охотилась во имя Него. Как ты можешь не бояться за свою смертную душу?

— Я была хорошей, — ответила она. Мэв сплюнула кровь. Внутреннее кровотечение? Или отец Блейк выбил ей пару зубов? — Я старалась изо всех сил. Я не хочу причинять людям боль, если они этого не заслуживают. Этого достаточно. И если это тот Бог, о котором говорила моя мать, то он поймет, что я изо всех сил старалась быть хорошим человеком.

— Этого недостаточно, чтобы тебя приняли в высшую сферу существования, — брови Леона сдвинулись в замешательстве, будто ее слова никогда не имели для него смысла. — Как ты не знаешь этого после всех учений, в которых ты принимала участие?

— Я знаю много вещей, которых не знаешь ты. И это потому, что я выросла ведьмой. Я не боюсь тех, кто отличается. Я не боюсь задавать вопросы людям у власти и удивляться, почему они хотят, чтобы я думала определенным образом, — она пошевелилась, но почувствовала, что ее юбки натянулись. Кость ее ноги зацепилась за ткань и еще больше вырвалась из плоти. — Мне нужно, чтобы ты это увидел, Леон. Но сначала мне нужно, чтобы ты вытащил меня отсюда.

— Из этого замка? — он встал и отряхнул свободную руку о штаны. — Ты не хочешь покидать это место. Вот почему ты спишь с вампиром. Какая-то часть тебя видит в нем компаньона. Или, может быть, ты видишь себя во тьме, я не знаю. Я не могу понять, почему ты идешь на такой риск.

— Риск? — она не должна спорить с ним. Она должна просто согласиться с тем, что пошла на риск, и убедить его вытащить ее из этой полуразрушенной части замка. Тогда она сможет найти Мартина, и они вместе прогонят этого священника.

Но она не могла снова солгать.

Мэв ужасно устала ото лжи. Каждому. Себе.

— У этого вампира больше чести в капле крови, чем у тебя во всем твоем существе, — прорычала она. — Не риск — любить кого-то, кто заслуживает того, чтобы его любили.

— Это риск, когда они — зло, — поправил он. Леон приставил пистолет к ее лбу. — Я должен нажать на курок. Я окажу тебе услугу, Мэв. Я не хочу этого делать, но я думаю, что тебя уже не спасти.

— Не спасти? — она горько рассмеялась, кашляя. — А кто меня спас бы? Ты? В башнях священников? В своей удобной постели и в убежище в объятиях Бога? Нет, Леон. Никто не хотел меня спасать. Дочь ведьмы, которую отвергали все люди, которых я когда-либо встречала до него.

— Мы всегда были рядом с тобой, — упрекнул он. — Разве ты не чувствовала, что мы хотим тебе помочь?

— Ты хотел изменить меня, — поправила она. Мэв подтянулась, чтобы она сидела, хотя и согнулась. Почему она не могла заставить свою спину выпрямиться? Она и ее сломала?

— Изменение тебя к лучшему не означает, что мы не хотели, чтобы ты была той, кто ты есть, — Леон использовал большой палец, чтобы взвести курок, и она знала, что это был момент, когда она могла умереть.

Убьет ли ее пуля? Она предполагала это. Но она никогда не пыталась пустить себе пулю в лоб. Может, это было бы совсем не больно, и она осталась бы жива. Моргая и удивляясь, почему ее зрение было таким забавным.

В некотором смысле, знать, что она может умереть, было бы облегчением. По крайней мере, тогда она могла узнать, кто она на самом деле. Прошло много-много лет, а она так и не узнала, что с ней сделала мать.

Что, если она была мертва все это время?

— Я не хочу умирать, — сказала она, глядя Леону в глаза. — Но если мне придется умереть, потому что я любила его, пусть будет так.

— Как ты вообще могла любить такого монстра? — спросил он, и его рука дрожала.

Мэв не колебалась.

— Потому что, в отличие от всех остальных, когда он вцепился в меня клыками, он мог разорвать мне горло. Вместо этого он всего лишь поцеловал меня. Все, чего он когда-либо хотел, это поцеловать меня.

— Нет, он хотел осушить тебя. Он хотел питаться твоей плотью и втягивать твою душу в свою.

Она покачала головой, решив, что никогда не передумает.

— Нет, Леон. Вот почему ты никогда не поймешь его. Он хотел любить меня и быть любимым. Кто я такая, чтобы отказывать кому-то в этом? Разве это не величайшее деяние Бога? Любовь?

Его дрожащая рука выровнялась.

— Вот почему я собираюсь покончить с этим ради тебя, Мэв. Мой дорогой друг.

— Надеюсь, после этого ты сможешь жить с собой.

Мэв закрыла глаза и стала ждать неизбежного. Звук выстрела пронзил ее уши. Почувствует ли она боль на этот раз? Наверняка, пуля в ее мозгу хотя бы немного побаливала.

Но все, что она чувствовала, — это брызги крови на ее лице.