Кровожадные сказки

И все же… все же я не чувствую удовлетворения. Счастлив ли я? Нет. Жизнь всегда мне улыбалась, но в ней не было остроты, я получал удовольствие, но не рисковал. Мне не хватает ощущения игры.Не прошел ли я мимо того, что есть в жизни возбуждающего? Полагаю, вы бы меня поняли, выявили мою проблему, даже если бы и не осознали всей ее глубины: скука.

Вот что меня к вам привело. Хочу, ложась спать, думать не только о том, какая завтра будет погода и смогу ли я поиграть в гольф. У меня есть мечта: бояться закрыть глаза из страха быть убитым во сне. Жить с ощущением опасности. Подставляться под ваши пули. Короче говоря, добавить жизни остроты.

Итак, я прошу вас убить меня, вернее, попытаться: такой будет ваша часть контракта, я же попытаюсь выжить. Не сомневаюсь, что вы выиграете эту партию, вы — мастер своего дела и хитрец. Будьте честны и добросовестны, ибо мое удовольствие напрямую зависит от вашего усердия. Погрузите меня в атмосферу страха, не давайте мне передышки. Напугайте меня.

Я хочу, чтобы вы очень постарались, поэтому ваш гонорар будет напрямую зависеть от ваших успехов. Сегодня в полночь начинается обратный отсчет. Если убьете меня в течение десяти дней, пол учите вдесятеро больше назначенной цены. Еще через десять дней коэффициент снизится до восьми, потом до шести, до четырех и так до упора. Через два месяца вы получите за мою смерть только первоначально назначенный гонорар, что огорчит и разочарует нас обоих. (Свяжитесь с моим нотариусом, он имеет все полномочия и оплатит ваши накладные расходы.)

Думаю, теперь все сказано. Отныне наши судьбы связаны. Я сделаю все, чтобы осложнить задачу, но опыт легко позволит вам перехитрить меня. Вы найдете в конверте необходимые данные; гарантирую, что они точны, — можете положиться на мое слово. Какие у меня шансы? Я знаю,что на меня охотятся, знаю кто и зачем; но вы ведь наверняка ликвидировали других в подобных обстоятельствах, не так ли?

Когда вы закончите читать это письмо, я уже пущусь в бега. Я трепещу от мысли, что вы очень скоро станете моей тенью. Увидимся по разные стороны летящей пули.

Прощайте.

Ситуация была из ряда вон выходящая, я не знал, что и думать. Мой клиент решил покончить с собой с помощью наемного убийцы. Жест был щегольской: банкир знал, что расклад сил не в его пользу, и все-таки затеял игру. Превращение убийства в спортивный поединок не слишком мне нравилось, но оригинальность затеи прогнала последние сомнения: я решил отнестись к заказу с привычной тщательностью и профессионализмом.

Буду честен: он оказался очень плохим беглецом. Пересек полконтинента, оставляя за собой такие заметные следы, как Мальчик-с-пальчик, бросавший за спину камешки. Наутро третьего дня я настиг его в Австрии, в гостиничном номере, — он даже не потрудился задернуть шторы. Я удобно устроился на крыше здания напротив и направил на него винтовку. Нас разделяли тридцать метров: восьмилетний ребенок без труда попал бы ему в сердце из пугача. Внезапно меня одолели сомнения: не слишком ли это жестоко — покончить с ним одним выстрелом? Меня растрогало удовольствие, которое он, судя по всему, получал от своей эскапады, я улыбался, вспоминая бойскаутские приемчики, которые он пускал в ход, пытаясь запутать следы; мне показалось несправедливым так сразу задуть свечу.

Но контракт есть контракт, и оттягивать убийство было все равно что признать клиента второсортным соперником и тем самым унизить его. Я выстрелил ему прямо в лоб и стер следы своего пребывания на крыше так же тщательно, как если бы ликвидировал лидера преступной группировки. Я послал на похороны венок с укрепленной в центре клепсидрой без воды, поскольку время для него перестало существовать: как он и хотел, остановила обратный отсчет незыблемая вечная Смерть.

II. Дело Яворова

Можно старательно готовить убийство, составлять план, выбирать обстоятельства и работать со всем возможным тщанием — от неожиданностей никто не застрахован. Обстоятельства порой принимают удивительные, превосходящие нашу жалкую личность очертания. Я познал эту истину в самом начале карьеры, во время убийства Добри Яворова.

Яворов, болгарин лет сорока, в годы «холодной войны» был наемником во всех странах коммунистического блока. После распада Системы он отошел от дел и руководил охранным предприятием в Стерпинии. Несмотря на скромные размеры этого кусочка равнины, по которой несет свои воды Дунай, политологи называли его главным очагом нестабильности в Центральной Европе.

Я не знал, почему мне заказали убийство Яворова, была это месть или превентивная мера, да и знать не хотел. Важно было другое — сумма моего гонорара в долларах впервые составила шестизначную цифру. Я чувствовал, что вот-вот буду допущен в общество грандов профессии, и волновался, как молодой адвокат, впервые выступающий в суде. Я нервничал.