Круча

— Скажите, какого вы мнения об идее построения социализма в одном уезде?

Пересветов опешил:

— Глупая шутка!

— Между прочим, эту шутку приписывают Радеку, — живо подхватил Вейнтрауб. — Постановления XIV партконференции вы, разумеется, читали. Не находите ли вы в них оснований для подобного анекдота?

XIV партийная конференция в апреле 1925 года в своих резолюциях, опираясь на учение Ленина, осудила положение Троцкого о невозможности построения у нас социализма до его победы в других, технически и экономически более развитых странах.

— Вы хотите сказать, что этих постановлений не разделяете?

— Нет, что вы, как можно! — ехидничал Вейнтрауб. — В порядке партийной дисциплины мы с вами обязаны их разделять. Но как же нам теперь быть с учением Маркса о социализме как явлении специфически международном?

— Как быть с учением Маркса? Прежде всего, его не искажать.

— Да ведь ни у Маркса, ни у Энгельса нигде не сказано, что социализм можно построить в одной стране. Да еще отсталой!

— Вы хотите Маркса и Энгельса во что бы то ни стало противопоставить Ленину? Отрицайте тогда заодно уж и советскую власть.

— То есть почему же?

— Маркс и Энгельс и о Советах рабочих депутатов нигде ничего не говорили. Вы превращаете учение Маркса в мертвую догму! А еще кичитесь знанием диалектики.

— Что значит «кичитесь»? — надулся было Вейнтрауб, но, видя, что Пересветов уходит, остановил его: — Вы приспускаете интернациональный флаг социалистической революции!

— Наоборот, подать пример построения социализма есть наш международный долг. А вы чего бы еще хотели? Экспорта революции в другие страны военной силой?

— Во всяком случае, это было бы средством более действенным, поскольку социализма одни мы у себя все равно не построим… Позвольте задержать вас еще одним вопросиком: а какую позицию вы лично занимаете в связи с новым размежеванием в ЦК?

«Радуется всякой новой меже», — подумал Костя и, сдерживая раздражение, притворился непонимающим:

— Не знаю, о чем вы говорите.

— О новейшем лозунге «обогащайтесь». Вы же один из ближайших учеников Бухарина, вы должны разделять его кредо?

— Представьте себе, не разделяю, — сухо отвечал Пересветов, а для себя отметил, что про его зимнюю размолвку с Бухариным троцкисты, по-видимому, до сих пор не знают.

4

С Василием Окаёмовым Пересветов по-прежнему иногда играл в шахматы, иногда встречался в библиотечной курилке. Их спорам обильную пищу дала статья Зиновьева «Философия эпохи», а затем его новая книга «Ленинизм».

Косте казалось, что в статье Зиновьев слишком уж большое значение придал надеждам сменовеховца Устрялова на «термидорианское перерождение» РКП(б), в особенности на «трансформацию центра», то есть Центрального Комитета партии.

— Я бы отделался насмешливой заметкой, а Зиновьев целую «философию» развел. Для Устрялова слишком много чести.

— Ты что же, недооцениваешь действительную опасность перерождения в обстановке нэпа, когда кулак растет?

— Пусть ее троцкисты «переоценивают», нам это не к лицу.

Не нравилось Пересветову и заигрывание Зиновьева с лозунгом «равенства».

— Без уничтожения классов лозунг этот — не наш, а о бесклассовом обществе у нас говорить еще рано.

Книга «Ленинизм» в некоторых отношениях ошеломила Костю. Тенденциозным подбором цитат из сочинений Ленина Зиновьев пытался ниспровергнуть общеизвестные ленинские положения о социалистическом характере наших государственных предприятий и кооперации (Зиновьев объявлял их «госкапиталистическими»), о наличии в СССР всего необходимого и достаточного для построения полного социалистического общества. Лозунг прочного союза с середняком подменялся в книге лозунгом его «нейтрализации». В новой экономической политике Зиновьев видел лишь «отступление», тогда как Ленин еще на XI съезде партии, в 1922 году, объявил отступление оконченным, призвав к перегруппировке сил для наступления на капиталистические элементы в СССР, для решения вопроса «кто кого» в пользу социализма.

— Что случилось с Зиновьевым? — спрашивал Костя у Окаёмова. — Что за «трансформация» такая? Начал с требования «изжить» Троцкого, а сам переходит к нему на идейное иждивение! Ведь это Троцкий отстаивал тезис о невозможности построения социализма «в одной стране». Да ведь голосовал же сам Зиновьев против этого тезиса на XIV партконференции, как же это он поворачивает оглобли?

— Не знаю, — отговаривался Окаёмов, — если голосовал, значит, не хотел раньше времени обнаруживать разногласия в среде ленинского большинства ЦК.

— А теперь взял да обнаружил? Что же изменилось за пять месяцев? И вообще, что за дипломатия внутри партии? У кого он ей научился? У того же Троцкого!..

Они сцепились и битый час спорили в курилке.

Наконец выплыл еще пункт разногласий. Те самые цифры хлебофуражного баланса, которые удивили Кертуева, поднял на щит Каменев, хотя проверка ЦСУ и выявила их ошибочность. Отстаивающих эти цифры обвиняли в панике перед кулаком, в недооценке середняка, а они своих противников — в преуменьшении кулацкой опасности…