Круг

Линнея вертит в руках мобильный, как будто ждет звонка. Мину изо всех сил старается не смотреть на нее. Всем своим видом Линнея показывает: не трогайте меня, оставьте меня в покое!

Кабинет у директора на удивление маленький. На полке папки разных цветов. Несколько увядших растений на окне. Шторы в бело-зеленую клетку не первой свежести, да и окно не мешало бы помыть. На письменном столе рядом с допотопным компьютером лежат аккуратные стопки бумаг. Стул некрасивый, но наверняка эргономичный. Единственное, что бросается в глаза, это лампа с орнаментом из стеклянных мозаичных стрекоз на абажуре.

Первый раз за все время Мину оказалась в кабинете директора.

К директору вызывают за плохие оценки или хулиганство.

Когда Мину училась в пятом или шестом классе, она мечтала о том, чтобы случилось что-то драматическое. Чтобы школа начала гореть или чтобы всех школьников взял в заложники какой-нибудь преступник. Чем старше она становилась, тем яснее понимала, как наивна она тогда была. Но только сейчас Мину поняла по-настоящему, насколько действительность далека от детских фантазий.

Ужас в реальной жизни — совсем не то, что ужас в фильме, это не интересно. Это страшно, грязно. И самое главное — это нельзя переключить на другую программу. Уже сейчас Мину поняла, что воспоминания об Элиасе будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

Ну почему я не зажмурилась, думает она.

— А я уже видела мертвеца раньше, — вдруг говорит Линнея.

Мину смотрит на нее. Взгляд Линнеи по-прежнему направлен на мобильный, который она вертит в своих испачканных тушью пальцах. Ее ногти аккуратно накрашены ярко-розовым лаком.

— Кто это был? — спрашивает Мину.

— Я не знаю, как ее звали. Одна тетка. Старая алкоголичка. Она умерла от инфаркта. Просто умерла, и все. Мне было пять лет или около того.

Мину не знает, что сказать. Это так далеко от ее жизни.

— Такое не забывается, — бормочет Линнея.

Вокруг ее глаз растеклась косметика. Мину вдруг понимает, что сама так и не плакала. Линнея, наверно, думает, что Мину — самое бесчувственное существо на всем белом свете. Но Линнея просто смотрит на нее.

— Мы же учились вместе в седьмом классе, да?

Мину кивает.

— Как тебя зовут? Минна?

— Мину.

— А, точно.

Линнея не называет своего имени. Или ей все равно, или она уверена, что Мину ее знает. Хотя как можно не знать Линнею Валин? Все старшеклассники только о ней и говорят.

— Девочки, — слышится голос директрисы, и Мину поднимает глаза.

На бесстрастном лице Адрианы Лопес незаметно никаких чувств.

— Полиция хочет поговорить с вами, — продолжает она.

Мину косится на Линнею и поражается той ненависти, с которой девочка смотрит на Адриану. Директор, кажется, тоже замечает это, потому что останавливается на полуслове.

— Ты дружила с Элиасом, не так ли? — спрашивает она.

Линнея молчит. Директриса отворачивается и спрашивает что-то неразборчиво у вошедшего в кабинет полицейского.

— Вы можете остаться, — отвечает он, и все садятся.

Полицейский, в котором Мину узнает отчима Ванессы Даль, никак не может найти удобное положение на складном стуле. Наконец он закидывает одну ногу на другую, согнув ее в колене. Это выглядит довольно смешно.

— Мое имя Никлас Карлссон. Назовите, пожалуйста, ваши имена.

Он достает маленький блокнот для записей и карандаш. Мину видит, что карандаш обгрызен по краю. Полицейский грызет карандаши. Грызун в униформе.

— Мину Фальк Карими.

— Так, ясно. Ну а тебя я знаю, — говорит Никлас Линнее.

Возможно, он не имел в виду ничего плохого, но прозвучало это не очень вежливо. Мину напряглась: она увидела, что Линнея еще сильнее сжала в руках пластиковый корпус мобильника, и тот жалобно заскрипел.

«Не говори ничего, — думает Мину. — Пожалуйста, Линнея, не наговори глупостей, а то тебе же будет хуже».

— Я понимаю, что случившееся должно быть ужасно для вас, — говорит Никлас и принимается играть роль сочувствующего полицейского. — У нас имеется экстренная помощь для таких случаев.

— В школе будут работать психологи, — добавляет директриса. — Вы можете поговорить с одним из них прямо сейчас.

— Я уже хожу к психологу, — отвечает Линнея.

— Ну что ж, раз так, хорошо, — говорит Никлас-полицейский. — Вы были знакомы с Элиасом?

— Я — нет, — бормочет Мину.

Никлас смотрит на Линнею. Отчетливо видно, что он пытается скрыть свою неприязнь к этой черноволосой девушке с размазанной косметикой.

Мог бы и не притворяться, думает Мину.

— Ну а вы были друзьями, так? — спрашивает он.

— Да, — говорит Линнея, опуская взгляд.

— Насколько я понимаю, у Элиаса были проблемы…

Линнея кивает.

— Он и раньше предпринимал попытки самоубийства.

— Один раз, — говорит Линнея.

— Хорошо, — говорит полицейский. — Добавить тут, в общем, нечего. Разумеется, патологоанатом составит свое заключение. Но ситуация довольно прозрачна.

В его голосе звучит такое пренебрежение, что Мину хочется кричать. А если Элиаса убили и инсценировали самоубийство? Тогда полиция пропустит преступление!

«В этом долбаном городе так всегда, — думает Мину. — Ты — то, что о тебе думают другие».

— Хорошо, — снова говорит Никлас и поднимается. — Доберетесь сами домой?