Круг

Он называет ее то Гердой, то Мией, то Анной-Карин. Рассказывает о семействе лис, живших в норе у кромки леса. Предостерегает от лживых пророчеств. Вспоминает о норвежских беженцах, которым помогали бывшие владельцы хутора во время Второй мировой войны. Описывает вечера, когда, сидя в кухне, он допоздна играл в карты с родителями Анны-Карин, а бабушка Герда пекла тонкие лепешки и подпевала старым граммофонным пластинкам. Анна-Карин думает, что, наверно, именно эти песни мама пела тогда, осенью.

Наконец дедушка замолкает. Анна-Карин разворачивается и везет коляску обратно к машине.

Дедушка должен опять вернуться в дом престарелых «Солнечный склон».

Это временно, говорит мама. Пока она и Анна-Карин обживаются в их новой съемной квартире в центре города.

Но Анна-Карин знает правду. В квартире есть комната, где мог бы жить дедушка, но мама не перевезла туда его вещи. Она решила оставить дедушку в «Солнечном склоне».

59

Полная луна висит как белая тень на светлом предутреннем небе. Мину идет вдоль ручья.

Ее ступни и голые икры намокают в мокрой от дождя траве.

Два черных перышка плывут по воде. В следующее мгновение она чувствует запах дыма.

Мину.

Она поднимает взгляд. На другой стороне ручья стоит Ребекка. Она так похожа на настоящую Ребекку, что больно смотреть.

К ее лицу возвратился цвет. Глаза живые.

— Я знаю, ты не Ребекка. Почему ты не можешь показаться мне в своем настоящем виде? — спрашивает Мину.

Ты знаешь, кто я?

— Ты говорила с нами через Иду. Ты снишься нам. Ты ведьма, ты жила в семнадцатом веке.

Ребекка не отвечает. Мину вдруг начинает сомневаться, спит она или видит все, это наяву.

— Чего ты хочешь? — спрашивает она.

Я боюсь за тебя, Мину. Эта ноша слишком тяжела для тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Ты знаешь, о чем я.

Мину смотрит на Ребекку, которая словно светится на фоне темного леса.

Ты должна рассказать им все.

— Это все, что ты хотела сказать?

Да.

— И ты не скажешь мне больше ничего? Не скажешь, почему у меня нет своего элемента? Почему моя сила в том, чтобы отнимать у людей души? Я что, такая, как Макс? Поэтому у демонов есть в отношении меня план? И почему они ничего не предпринимают против нас — теперь, когда им известно, кто мы?

Тебе нужна помощь остальных.

— Иди к черту, — говорит Мину и просыпается.

Мину забыла накануне вечером опустить жалюзи, и теперь в комнату врывается утренний свет. В саду за окном во все горло щебечут птицы. В их криках Мину слышится отчаяние: «Вот и я! Вот и я!»

Впервые за почти три месяца Мину, проснувшись, помнит свой сон. Обычно она не запоминает даже кошмары, только наутро все тело ноет, как будто она сражалась целую ночь.

Мину открывает шкаф и видит небесно-голубое льняное платье, в котором она в девятом классе ходила на выпускной. Глядя на платье с презрением, Мину с трудом может поверить, что ездила с мамой аж в Бурленге ради того, чтобы купить себе наряд для выпускного. Сейчас все это кажется настолько пустячным!

Она натягивает платье через голову, приглаживает волосы руками.

Мама и папа ушли на работу. На кухонном столе стоит букет ландышей, к вазе прислонен конверт. Мину открывает его и достает открытку с изображением летнего луга. «Хорошего лета! Обнимаем, мама и папа», — значится на обратной стороне. В конверте лежит еще подарочный сертификат книжного интернет-магазина.

Мину некоторое время держит открытку в руке, задумчиво водя пальцем по буквам, написанным маминым витиеватым почерком.

Она рада, что мамы и папы нет дома. Она прикладывает невероятные усилия, притворяясь перед ними, что все идет как обычно. Но впереди летние каникулы, и сохранить свою тайну от родителей будет гораздо труднее.

Ощущение такое, будто между ней и остальным миром выросла стеклянная стена. Все, что происходит по ту сторону стены, оставляет Мину равнодушной. Она словно окаменела изнутри. Иногда это пугает ее: неужели ее чувства умерли? Потом приходит мысль: пусть так. Это лучше, чем отчаяние, страх и горе, которые переполняли ее раньше.

Она оставляет конверт на столе, смотрит на часы и констатирует, что должна была выйти из дома уже четверть часа назад. Мину берет сумку и надевает старые летние туфли. Она не намерена торопиться.

— Где она? — спрашивает Адриана Лопес.

Ванесса, Линнея, Ида и Анна-Карин сидят на сцене танцплощадки в нарядной одежде. Впрочем, в случае Анны-Карин нарядная одежда — это всегдашние джинсы и обычная старая кофта от спортивного костюма.

Ида, напротив, одета в белое платье и, чтобы не запачкать его, сидит на сцене, подложив под себя руки.