Круг

Когда угловатые скалы внезапно разорвали дождевую завесу и взметнулись из толщи вод высоченные и острые, Гюст, Залевец и Стюжень взревели, словно порвались у всех троих последние жилки. Рванули кормило вправо, граппр, соскочив с волны, скользнул в узкую расщелину, и грозовое сумасшествие будто отрезало. Каменный свод защитил от дождя, отогнал злой ветер, светоч бы только запалить. Улльга осторожно крался вперед, влекомый круговертью прибрежных вод, позади волны остервенело стучались в расщелину, узкими солеными клиньями врывались в спасительное убежище, но достать беглецов не могли. И тихо стало. Вполовину против прежнего.

– Где мы?

– На земле, – буркнул Сивый. – Все, что знаю.

Граппр уткнулся в скалистый берег, благо содрогнулся от носа до кормы несильно, только доски заскрипели.

– Темнотища! – Ворожец осел на палубу. Силы ушли.

– Светоч запалю. – Безрод нырнул в трюм.

– Вот уж повезло. – Гюст присел рядом со стариком, утирая лицо. – Странная буря.

– Эй, Залевец, босота, жив?

– Жив! – рассмеялся молодец, и старик в сердцах ругнулся. Двусмысленно вышло.

– Расшибец, Брюнсдюр, целы?

– Куда денемся.

Сивый вылез из трюма, запалил светоч. Узкая расщелина вышла в длину что-то около сотни шагов, корабль качался в черной заводи у скальной ступени, вода уходила под глыбу, а темнота убегала от света дальше в камень. Походники переглянулись. Пещера?

– Ты знал? – Верховный, покряхтывая, встал рядом с Безродом.

Сивый покачал головой. Выглянул на старика исподлобья и одним прыжком слетел через борт на камень.

– Дурень, пятки отобьешь!

Безрод отмахнулся, прошел со светочем туда, куда сбилась темнота, отброшенная огнем. Растереть мрак о стену не получилось – просто стены не нашлось.

– Что там?

– Ход.

– Странно. Мы идем. Жди.

Походники сошли на берег и вслед за Безродом гуськом нырнули в расщелину. Донце менее всего подходило для пеших прогулок, так же причудливо изломан становится кусок бычьей кожи, если собрать его в горстях. Острые углы и провалы – смотри под ноги, переломаешься. Через несколько шагов, что-то около двадцати, ход раздался во все стороны, и маленькая дружина вышла в пещеру. В своде зияло узкое окно – некогда случился провал и образовалась трещина, через которую внутрь теперь врывалась непогода. В камнях собралось небольшое озерцо, но не это удивило походников. Каждый переглянулся с каждым, и ворожец изумленно покачал головой. Сивый кусал губу. Молчали долго, ворожец первым решился нарушить звонкую тишину.

– Странная буря, странная пещера.

– Здесь давно никого не было. – Безрод шагнул вперед.

В стороне от окна, там, куда не доставала вода, лежали останки человека – выбеленный временем скелет. От погибшего не осталось ничего, ни пряжки ремня, ни клочка одежды, только низка бус на месте, где когда-то была шея. Нить истлела, и камни просыпались на каменный пол, только один зеленоватый стекляныш лежал на кости, меж ключиц.

– Баба. – Верховный подошел, присел у останков. – Таз широк, плечи узки. Бусы опять же.

Сивый опустился на колени и коснулся пальцами костей. Что-то прошептал, усмехнулся, оглянулся на ворожца. Тот вернул мрачный взгляд.

– Почему она так странно лежит?

Тот, кто видел умершую последним, придал телу странную позу – ноги разведены шире плеч, руки разбросаны в стороны и вверх так, что правая нога и левая рука образовали прямую черту, то же левая нога и правая рука, а в общем, вышел косой крест.

– По эту сторону моря руки покойнику скрещивают на груди, ноги сводят вместе, – озадаченно буркнул Стюжень. – По ту сторону моря, у оттниров, – руки вытягивают вдоль тела. Что же это такое… не соображу.

– Зачем понадобилось покойницу раскладывать на полу косым крестом? И как она сюда попала? – Расшибец обошел вокруг останков, непонимающе мотая головой. – Отчего померла? Кости вроде целы.

– Ты говорил, тот дружинный… имя забыл… – Ворожец повернулся к Безроду.

– Хадсе, – буркнул Сивый.

– …Хадсе нашел тебя в пещере в самую злую зимнюю ночь и ту пещеру отыскать потом не смогли, как ни старались?

Безрод молча кивнул.

– Надо что-то говорить или сам догадаешься?

Сивый легкими движениями гладил скелет, положил пальцы на череп и провел по воображаемому лицу, по щеке, лбу, шее. Что-то шептал, коротенькое словцо, всего-то пару раз открыть рот, два раза выдохнуть.

– Вот и свиделись. – Ворожец тяжело поднялся, отошел к сыну.

Безрод неподвижно стоял на коленях у тела и безостановочно гладил останки. Походники мрачно переглядывались, а сверху, через трещину, сыпал колючий промозглый дождь.

Будто не было вчера бури. Солнце сияло остервенело, так же мальчишки избивают ни в чем не повинную крапиву. Она ведь не виновата, что кусается. Улльгу волоком вытащили из расщелины и спокойное море приняло корабль, словно бабка-повитуха новорожденного. Негой и умиротворением дышали лазоревые воды, небо слепило голубизной, и Гюст у кормила с недоумением взирал на овчинные верховки, горкой лежащие рядом. И это пришлось вчера надевать, дабы не замерзнуть?