Круг

Женщины то выходили из кухни, то входили, носили еду в дом, шум свадьбы во дворе усиливался.

После браги Эбату не хотелось есть, он положил кусок мяса обратно в чашку, еще раз хлебнул браги и снова стал вспоминать.

Конь-огонь мчался быстрее ветра, как будто чуял, кого везет. Эбат не успел за вожжи взяться, как он сорвался с места и пустился рысью.

Дочь адвоката велела остановиться в лесу, вышла вместе с подругой из тарантаса. Они сначала, смеясь, бегали друг за другом по лесу, потом разложили на траве еду и его позвали закусить. Тут дочь адвоката стала говорить с Эбатом о том, о сем, как плохо народ живет, стала ругать царя. Они с подружкой расспрашивали его о деревенской жизни, и незаметно разговор снова перешел па царя…

Ах, хорошие были барышни, тогда они на каких-то курсах учились. Где-то они сейчас?.. Как будто бы ни одна из них теперь в городе не живет. Недавно Эбат спрашивал про них у дворника адвоката. Этот дворник, похоже, такая же лиса, как и сам адвокат, ничего не сказал…

— Э-э, Эбат, — прервал воспоминания Эбата голос мужика, который привел его на кухню, — все тут сидишь? Так и свадьбу не увидишь!

— Вот спасибо, что про свадьбу напомнил. Дядя, дай еще одну чашку, что-то я сегодня никак не опьянею.

— А ты попробуй-ка встать.

Эбат попытался встать, но едва смог пошевелиться. Это очень его удивило.

— Ха-ха-ха, — засмеялся мужик. — От нашей браги кто хочешь захмелеет! Лучше ложись, поспи. Ишь, обессилел как, ноги не держат.

— Не-ет, держат! — Эбат с силой ударил кулаком по столу, встал л, не глядя на отскочившего в сторону мужика, шатаясь, пошел из кухни.

Едва он вышел на крыльцо, как услышал доносившиеся с улицы крики, и двинулся на улицу.

— Кого бьют? — спросил он, выйдя за ворота.

— Коминского марийца! — ответило несколько голосов.

— А-ха-а, коминского! На вот тебе! — Эбат размахнулся и врезал кулаком стоявшему рядом парню.

Завизжали девушки, оборвался наигрыш гармони.

— На помощь! Коминцы наших бьют!

— Спасайте луйцев!

— Эй-э-эй!

Люди набросились друг на друга.

В темноте ничего не разобрать, слышно только, как одни ахают, другие орут, кто-то упал, кто-то бежит, шлепки, удары.

Один из парней выхватил из рук коминца гармошку и уже размахнулся, чтобы трахнуть ее о землю, но тут подоспевший Эбат ударил его кнутом по руке. Гармонь упала, Эбат поднял ее, растянул меха — и вдруг протрезвел.

— Гармонь-то Эмана! — закричал он. — Саратовская! Эх вы, черти, разве так с гармонью обращаются! Вот я вас!..

Эбат сунул гармонь какой-то девушке, велел отнести на свою телегу, а сам, размахивая кнутом, врезался в дерущуюся толпу.

Вдруг из общей свалки раздался- душераздирающий крик:

— Караул! Карау-ул!

Эбат опустил плеть:

— Стойте, кончай драку. Человека убили, шакалы!

Драка и без него уже прекратилась. Наступила жуткая тишина.

Люди сгрудились вокруг человека, лежавшего на земле.

Эбат посмотрел на лица стоявших людей — это все были коминские парни, — подошел к лежавшему и опустился возле пего на колени.

— Ну, ну, жив?

Парень поднял голову, сел, засмеялся:

— Военная хитрость! Я нарочно закричал, а то бы нашим накостыляли.

Люди, стоявшие вокруг него, загудели, как лес от дуновения ветерка.

Кто-то, стоявший сзади, спросил:

— Луйский что ли?

— Если ты луйский, то сейчас на тот свет отправишься, и «караул» крикнуть не успеешь. Может, поумнеешь на том свете, не станешь обманывать.

Парень вскочил на ноги.

— Своих не узнаете?

— Ух; черт, да это ты!

— Ха-ха-ха!

— Куда же луйские подевались?

Все оглядывались.

— Только свои.

— Они, наверно, и вправду подумали, что человека убили.

— От страха разбежались.

— Ха-ха-ха!

— Перестаньте, говорю! — Эбат замахнулся кнутом. — Дело не шутейное: гармошку Эмана разбили.

— Если луйцы разбили, мы им всыпем!

— Где гармонь?

— Я велел в мою телегу положить.

Все вошли во двор, мимо свадебных коней прошли к телеге Эбата. Гармошки там не было.

— Куда же она подевалась? Ведь такой гармони во всей губернии нет!

— Искать надо.

— А где искать?

Где искать гармонь Эмана, никто не знал.

Через некоторое время к коминским парням подошла девушка из их деревни и сказала:

— Я видела гармошку Эмана в одном доме.

— Где?

— Пойдемте.

Прошли три избы, вошли в четвертую.

— Дорогу! — крикнул Эбат, подняв кнут.

Люди, стоявшие у дверей, расступились.

Коминцы вслед за Эбатом вошли в избу. Глаза горят, головы задраны, груди выпячены: победили в драке.

В избе было несколько луйских парней и девушек. Один светловолосый парень прилаживал к гармошке, оторванный ремень.

— A-а, тут она, — угрожающе сказал Эбат.

Светловолосый поднял голову. В его голубых глазах промелькнул испуг, но, узнав знакомых, он сказал:

— A-а, дядя Эбат! Садись, садись!

— Девушки, уступите место гостю.

— Что это ты делаешь? — спросил Эбат.

— Не видишь что ли, к гармони ремень прилаживаю. Вот заиграю, а ты, дядя Эбат, может, спляшешь?

— Сейчас ты сам у меня запляшешь! — со злостью крикнул Эбат. — Откуда взял гармонь?

— Ребята откуда-то принесли.

— Кто принес?

— Не знаю.

В это время луйские парни, которые раньше принимали участие в драке, вломились с улицы в избу.

Один из них встал перед Эбатом.

— Ты, Эбат, кого бить собрался?