Круг Матарезе

– У него были свои контакты в советском секторе, он часто внедрялся и делал личные звонки. Они хотели взять его с поличным. Ее обыскали, кошелек забрали. В этом нет ничего необычного.

– Вы предполагаете, что он мог использовать жену в своей работе? – спросил Уинтроп.

Конгдон кивнул:

– И опять-таки в этом нет ничего необычного, сэр.

– Ничего необычного? Боюсь, что применительно к Скофилду это просто невозможно. Она была одним из его прикрытий в посольстве, но никогда не участвовала в его секретной работе. Нет, мистер Конгдон, здесь вы не правы. Русские хорошо знали, что им никогда не удастся организовать для него западню в Восточном Берлине. Он был слишком безупречен, очень профессионален… абсолютно неуловим. Поэтому они заманили его жену и убили ее с иной целью.

– Прошу прощения, сэр, я не понимаю…

– Взбешенный человек – неосторожен. Вот как они хотели покончить с ним. Но они не учли – кстати, так же, как и вы, – что за человек Скофилд. Ярость укрепила его в сознании, что врага надо жалить всюду, где можно. И если до этого он был безжалостным профессионалом, то после смерти жены он стал просто ужасен.

– Я все еще не уверен, что понимаю вас, сэр…

– Постарайтесь понять, мистер Конгдон, – прервал его Уинтроп. – Почти двадцать два года назад в Гарвардском университете я встретил молодого человека, специализировавшегося по вопросам государственного управления. Способности к языкам, авторитет среди студентов обещали ему блестящее будущее. Его пригласили на работу в мой отдел, послали в школу Максвелла в Сиракузы, затем направили в Вашингтон в отдел консульских операций. Это было хорошее начало для блестящей карьеры в Госдепартаменте. – Уинтроп помолчал, предавшись воспоминаниям. – Я никогда не ожидал, что он останется у нас. Невероятно, но я полагал, что ОКО послужит для него чем-то вроде стартовой площадки. Дипломатический корпус… в ранге посла… Его дарование требовало применения в международных делах. Я уже видел его за столом конференций… Но что-то произошло, – продолжал Уинтроп, глядя отсутствующим взором куда-то за спину гостя. – Менялся отдел, а с ним менялся и Брэндон Скофилд. Специфические цели нашей работы требовали насилия. И очень скоро Скофилд подал запрос, чтобы его направили на специальное обучение. Он провел пять месяцев в Центральной Америке, пройдя наиболее суровую подготовку и овладев всеми способами защиты и нападения. Он овладел шифрованием, кодированием, стал самым опытным шифровальщиком в армии, затем вернулся в Европу и стал экспертом.

– Он понял требования, предъявляемые нашей работой, – заметил Конгдон, находясь под впечатлением услышанного.

– О да! И очень, – согласился Уинтроп. – Потому что, видите ли, он достиг вершины. Пути назад уже не было. Его никогда не признали бы за столом переговоров. В строгих дипломатических отношениях его место было четко определено. Молодой человек, которого я привел в Госдепартамент, стал убийцей. И оправдания здесь ни к чему. Он стал профессиональным убийцей.

Конгдон переместился в кресле:

– Многие сказали бы, что он стал солдатом на полях сражений, на напряженнейшем театре военных действий, опаснейшем… нескончаемом. Он был обязан выживать, мистер Уинтроп.

– Да, он был вынужден, и он делал это, – подхватил старик. – Он нашел в себе силы приспособиться к требованиям и правилам. А я не смог. И, когда погибла его жена, я понял, что не принадлежу к этой когорте. Я понял, что наделал, взяв к себе талантливого молодого студента ради определенных целей. И эти цели были искажены. Так же как и изначальная концепция ОКО оказалась извращена под влиянием обстоятельств. Мы уже говорили об этом. Я был поставлен перед фактом своих ограниченных возможностей и не мог больше продолжать…

– Но вы просили держать вас в курсе деятельности Скофилда. Это тоже есть в его досье. Могу я спросить почему?

Уинтроп наморщил лоб. Он словно спрашивал сейчас сам себя.

– Не знаю. Законный интерес, даже любопытство, я полагаю. А может, и страсть. Возможно, что в наказание себе. Такое тоже не исключено. Иногда рапорты о нем лежали в моем сейфе по нескольку дней, прежде чем я прочитывал их. И, разумеется, после Праги я уже не хотел, чтобы они приходили. Я уверен, что и это есть в досье.

– Да, верно. Говоря о Праге, вы имеете в виду тот инцидент с курьером, я полагаю…

– Да, – спокойно сказал Уинтроп. – «Инцидент» – такое нейтральное слово, не правда ли? Оно очень подходит к Скофилду, это слово из досье. Профессиональное убийство, продиктованное необходимостью выжить – как выживают солдаты, превратившиеся в холодных расчетливых убийц… единственно ради мести. Метаморфоза полнейшая.

Новый директор опять переменил позу в кресле, неудобно скрестив ноги.

– Было установлено, что курьер, убитый в Праге, являлся братом одного из агентов КГБ, санкционировавшего убийство супруги Скофилда.

– Он был братом. Не человеком, который отдал приказ, а его братом. Это был совсем мальчик, не более чем мелкий посыльный, связной.

– Он мог бы впоследствии стать кое-кем еще.

– Но тогда как далеко это зайдет, мистер Конгдон?