Круг перемен

Домой она ехала рассерженная и скрюченная, как еловая коряга из гнилого болота. Какая-то женщина в метро задела её сумкой на колёсиках и даже не извинилась. Мальчишки-школьники гоготали, словно стая гусей, и подпихивали друг друга локтями. Парочка влюблённых стояла поперёк дороги и держалась за руки. Они не расцепились, когда Людмила Константиновна пошла прямо на них. Оба высокие, красивые, хорошо одетые…

Последнее обстоятельство почему-то окончательно вывело Людмилу Константиновну из себя. Ей стало до боли обидно за свою нищую юность лимитчицы, за жизнь от зарплаты до зарплаты, за голодные девяностые, когда её завод закрылся, а она рыдала на скамейке у проходной, потому что не знала, чем кормить дочь и непутёвого мужа.

Нынешняя молодёжь, выросшая в сытости и довольстве, никакого горя не хлебнула, поэтому и такая нахальная.

Она метнула недобрый взгляд на девицу и специально встала так, чтобы перегородить парочке вход в вагон. Зачем? Сама не знала. Просто из вредности. Когда подошёл поезд, сквозь звук торможения она уловила негромкий голос девушки:

— Олег, пойдём в другой вагон, чтоб не толкаться.

— Вот и катитесь отсюда, — сердито пробурчала им вслед Людмила Константиновна, втискиваясь в вагон между двумя женщинами. Поток пассажиров развернул её вплотную к высокому парню в очках и бордовой куртке. Он смирно стоял возле поручня и поверх голов смотрел на схему метрополитена под тускло отсвечивающим стеклом. Вытянув шею, Людмила Константиновна зорко скользнула взглядом по рядам сидений в поисках свободного места, потому что проклятый радикулит острой болью стрелял в левую ногу.

Парень в очках вежливо подвинулся и улыбнулся Людмиле Константиновне какой-то скованной, деревянной улыбкой.

«Бывают же приличные молодые люди. Не то что эти пижоны», — успела подумать она вскользь, а потом парень внезапно резко дёрнулся, и Людмила Константиновна рухнула во тьму.

* * *

Инна сразу и не поняла, что произошло. Поезд резко тряхнуло, и на неё градом посыпались стёкла. Погас свет. В уши ударил пронзительный женский крик, запахло палёной тряпкой и гарью. Олег дёрнул её за руку и привлёк к себе. Она перевела дыхание:

— Что это? Что?

— Я не знаю. Похоже, взрыв.

Его голос прерывался пунктирной линией, и становилось страшно, как никогда в жизни. Секунды наслаивались на минуты, подгоняемые стуком сердца. Несколько раз в тёмном туннеле промелькнули вспышки электрических ламп, а потом в глаза сразу хлынул поток света, и поезд со скрежетом затормозил на станции.

В одно мгновение перрон оказался запружен людьми. Едкий дым залеплял глаза и разъедал лёгкие. Инну с Олегом толкали со всех сторон, выдавливая из вагона наружу. Девушка вцепилась в его руку, мешая проходу. Пассажирка рядом была в крови от осколков стекла, но лицо казалось спокойным, словно застывшим в мертвенно-бледной гримасе. Она вслепую пыталась дотянуться до поручня, но рука хватала воздух и бессильно падала вдоль тела. Инна пропустила женщину вперёд себя, с трудом возвращаясь в действительность.

Дверь соседнего вагона была выворочена взрывом и покорёжена. Кругом слышались стоны, крики, плач. Прямо поперёк платформы лежала старуха, и из-под её головы растекалась лужа крови. Инна узнала ту самую бабку, из-за которой они ушли в соседний вагон.

Молодой мужчина выползал на перрон на четвереньках. Его подхватили два парня и повели в сторону, а он тряс головой и быстро бормотал какие-то бессвязные слова. Работники метро и пассажиры, оказавшиеся рядом, помогали пострадавшим. Прислонясь к колонне, сидела женщина с девочкой на руках. Около них на коленях стоял медик в белом халате.

— «Скорую», врачей! Сюда! Сюда! — на бегу кричала дежурная по станции.

Инна заметила, что по противоположной ветке поезд пролетел станцию без остановки.

Она старалась сфокусировать взгляд: окружающее просматривалось тускло, как сквозь грязную полиэтиленовую плёнку. И хотя ноги подкашивались под коленками, она наклонилась и подала руку старику, который силился подняться.

Подошва поскользнулась на размазанной крови, она обернулась к Олегу:

— Олег, помоги!

Он слабо покачал головой, сжал пальцами виски и необычно тягуче произнёс:

— Я не переношу вида крови. Меня сейчас вырвет.

— Иди, девушка, я сам поднимусь, — прохрипел старик. — А то твой муж сейчас в обморок хлопнется. — Он тяжело поймал ртом воздух и схватился за грудь. — Похоже, у меня рёбра сломаны.

— Инес, мне плохо, — простонал Олег.

Его кожа приобрела цвет пепла, а глаза стеклянно застыли в одной точке. Тяжестью тела он навалился Инне на плечи, и она по-черепашьи потащила его к эскалатору, который работал только на выход. Тревожно переговариваясь, навстречу им спешили медики, полиция, спецслужбы метрополитена. Шум в ушах расширился до противно-истошного визга, словно мокрой ватой заполняя собой всю голову.

Инна постаралась сосредоточиться. Только бы не уронить Олега… Сознание расслаивалось, чётко впечатывая в память мелочи, наподобие пушистого синего хвостика, что вместо брелка болтался на чьей-то сумке, и длинной царапины на чёрной ленте поручня эскалатора.