Круг Раскрывается: Холодный Огонь (ЛП)

- Я начала подозревать у Дома Джосарика, - продолжила Хэлуда несгибаемым голосом. - Пожар случился после того, как совет острова пренебрёг Ладрадуном. Если бы сгорел один из их домов — тогда мы по крайней мере допросили бы Ладрадуна. Но он был осторожен. Сгорел дом любовницы одного из них… хитро придумано. В моём деле совпадения подозрительны. И Ладрадун сказал, что согласен с твоим мнением насчёт того, что пожары были устроены намеренно. Ему пришлось это сделать, потому что ты уже сказала об этом мне. В противном случае он бы привлёк бы к пожару внимание магистратов. Ладрадун знает каждый дюйм этого города. Губернатор позволил ему осмотреть всё вокруг, когда он начал обучать свои бригады. И после долгого лета, лишённого крупных пожаров, сгорает склад Ладрадунов. Маги Базниуза тут оплошали. Надо было его допросить, а они этого не сделали.

«Столь многое не имело смысла», - думала Даджа. Эта его коллекция почерневших, пропахших дымом сувениров… «Кто-то, уставший от того, что его игнорируют», - сказал он во время очень странного разговора. «Ты решила оттолкнуть меня?» - спросил он.

- Я отказываюсь в это верить, - настаивала она, пытаясь придать голосу убедительности. - Он герой. Он никогда не сжёг бы целый дом людей просто потому, что был зол на кого-то, кто к ним не имеет почти никакого отношения.

- Я думаю так, как думает он, - мягко ответила Хэлуда. - Когда поработаешь в этих делах с моё, приобретаешь такой навык. Не смотри на него как на друга. Смотри на него как на того, кто он есть: сын Моррачэйн Ладрадун. Такие убийцы как Бэннат, они печальны в юном возрасте, когда кто-то грубо обращается с ними, как с игрушками — но не потом, когда они вырастают. Единственный способ, которым мы учимся быть взрослыми — подражая тем взрослым, которые нас вырастили. Дети чудовищ сами становятся чудовищами.

Она наклонилась вперёд и упёрлась взглядом в глаза Даджи, взяв её ладони в своим собственные сухие пальцы:

- Совет острова штрафовал Моррачэйн десять раз за то, что она била слуг. Её младшие сыновья бежали из города сразу, как только у них появилась возможность; её муж умер молодым, наверное от её криков. А Бэннат? Впервые в жизни он ощутил доброту и внимание других только тогда, когда его семья погибла в случайном пожаре. Второй раз — когда люди, которых он обучил, спасли в другом пожаре жизни. Так оно шло — пожар за пожаром. Люди спасены, дома спасены. Советы с уважением прислушиваются с нему. Он не бесполезный сын-идиот Моррачэйн Ладрадун — она так назвала его прилюдно, — он не такой, когда что-то горит. Только вот он слишком хорошо делал своё дело. Он слишком много огнеопасных зданий убрал. Люди привыкли к его работе, и число крупных пожаров сократилось. Уважение, внимание — он получает их только тогда, когда пожары становятся хуже. Если пожаров нет, что ж, если он сам устроит пожар, и всех спасёт, то, по сути, никто не пострадает.

- Поэтому он устраивает пожар. Потом, в следующий раз, пожар покрупнее, потом ещё крупнее. Люди гибнут. А он получает в свои руки инструмент, с помощью которого можно придавать форму огромным пожарам.

Хэлуда замолчала. Порывшись в кармане, она вытащила платок и сунула его Дадже.

Только тогда Даджа осознала, что по её щекам без остановки текут слёзы.

- Ты этого не знаешь, - прошептала она.

Даже она сама не посчитала свои слова убедительными.

- Думаю, что знаю, - тихо ответила Хэлуда.

Она указала на железную рукоятку:

- Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи мне, что он не использовал перчатки, чтобы забросить нечто начинённое чёрным взрыв-порошком, в печь, нечто защищавшее взрыв-порошок в течение около получаса. Когда бани открылись утром, его творение взорвалось, забрав с собой всю печь. Уже погибло тридцать три человека, в банях и в окружавших их домах. Шестьдесят восемь в госпиталях по всему городу. Некоторые из них не выживут. Это ведь его работа, так?

Она откинулась в кресле и сложила пальцы у себя на животе.

- Он мой друг, - сказала ей Даджа.

- Пожар — его друг, - получила она жестокий ответ. - Он любит только огонь.

Даджа вытерла лицо, затем провела по куску льняной ткани тёплой рукой. Когда она вернула платок Хэлуде, тот был сухим.

- Он это сделал, - сказала Даджа. - Он использовал мои перчатки — перчатки, которые я создала, чтобы помогать людям, — он использовал их, чтобы разрывать людей на куски и сжигать их заживо.

По её щеке скатилась слеза. Она нетерпеливо вытерла щёку ладонью:

- Я сделала что-то хорошее, что-то светлое, а он, он это замарал. Этот кусок железа пробил чьё-то тело, когда взорвалась печь. Я это пережила.

Ей пришлось остановиться, чтобы отпить чая, съесть печенья и снова утереть глаза рукавом. Хэлуда всё это время ждала, попивая собственный чай, не отрывая взгляда от Даджи.

Наливая себе чаю, Даджа подумала кое о чём, что она ощутила через свои перчатки:

- Но он не просто делал работу, которая принесла бы какой-то желаемый результат. Ему нравилось это делать. Он весь, весь хихикал внутри. Как проказливый мальчишка, кладущий гвоздь своей сестре на стул.