Круг замкнулся

Но даму это нисколько не занимало. Она легла на второй диванчик и привела в порядок свои юбки.

Поскольку эти его слова не возымели действия, он завел разговор о мухах:

— Тут с потолка упала муха и, похоже, разбилась до смерти. Странный народ — это полудохлые мухи на кораблях. Они могут отдыхать в любой позе. Моя, к примеру, лежит на спинке и даже не пробует шелохнуться.

— Ты видишь мух? — спросила дама.

— Да, вижу. Думаю, это та самая, которую я прихлопнул, когда вошел, но не совсем попал. Да-да, я вижу мух.

И фармацевт, этот старый гусар, снова начал изображать личность глубокомысленную и мечтательную, чтобы предпринять новый заход. Плевать он хотел на эту муху, он более чем хладнокровен, и вообще голова у него занята другим. Выглядит он не так чтобы плохо, нос, правда, великоват, мохнатые русые брови и квадратный подбородок, но зато красивые голубые глаза и изящно очерченный рот. Волосы у него на редкость густые, и расчесывает он их только пальцами. Смущает его лишь то, что у него порой вываливается челюсть и ее приходится заталкивать на место языком.

— Ваше здоровье!

Он допивает остатки из бутылочки и спрашивает, не хочет ли она еще выпить. Нет? Когда он протягивает руку, чтобы запереть дверь, она вскакивает и снова ее открывает. Он запирает снова, она снова открывает.

— Да, — говорит он, — ты права, она и впрямь вымахала выше, чем надо. Но одного у нее не отнимешь: она хорошо сложена.

— Разве? Впрочем, тебе лучше знать. Значит, вот ты о ком все время думаешь!

— Да нет же! — И он изображает нежность и верность до смерти и все такое прочее. — Ты ведь знаешь, что, кроме тебя, у меня никого в жизни нет. Будь лапочкой! — И он запирает дверь.

Но она снова ее открывает.

Покидая пароход вместе со своей дамой, он имеет вид бледный и решительный. Встав на одну ножку перед буфетчицей, он еще раз приветствует ее.

Не только фармацевт с дамой предприняли небольшую прогулку на «Воробье», другие делают то же самое. Отличный корабль, тихие, удобные каюты. Осенью не сыщется более надежного приюта для вина и любви.

А еще люди ездят по своим делам. Пришла Ловиса Роландсен, пожелавшая навестить родственников в соседнем городке. С ней были пятеро из ее детей и муж, кузнец Тенгвальд. Но присутствие Тенгвальда не произвело на буфетчицу ни малейшего впечатления, на нее-то, которую он когда-то отверг, ну, как есть ни малейшего. Взгляд буфетчицы лишь задержался на кузнеце и его выводке, после чего она равнодушно ушла по своим делам.

После Рождества заявилась мать буфетчицы и тоже провела на борту несколько дней. Капитан по-дружески с ней разговаривал за столом, она сидела по правую руку от него, и он предоставлял ей право первой брать себе кушанье. Может, именно потому, что он все время держал Лоллу на расстоянии, ему захотелось теперь выказать ее матери как можно больше уважения и приязни. К тому же она и сама по себе была очень симпатичным и заслуживающим уважения человеком.

Он спросил ее про мужа.

— Спасибо, ему живется хорошо, он живет в городе, который называется Понта Дельгада. Вы там не бывали?

— Нет, я никогда не бывал на Азорах.

— Там все само растет, даже кофе и сахар и все остальное. Наверно, там и вправду хорошо.

— А домой он не собирается?

— Ну почему же, он пишет, что очень скоро приедет. Но вообще ему хорошо, он учит португальский язык и уже не отличается от тамошних людей. Работает он в гавани.

— А как вы сами, вам хорошо в этом домике на берегу?

— Да, спасибо, — отвечает она.

Она так признательна и добросердечна, и отошла от суеты, и уже не помнит про выходки своего мужа, и не думает о дурном.

Когда-то она тоже была молода, но теперь отупела.

XVIII

Буфетчица принялась доказывать капитану, что ему нужна новая форма. Самая мрачная часть зимы уже осталась позади, так что лучше не терять времени — скоро Пасха, когда всем понадобятся обновки.

Капитан снисходительно усмехнулся. Его теперешняя форма достаточно хороша для молоковоза.

Да, но ему нужно иметь еще одну, на смену, так сказать, парадную.

— Нет.

До чего она приставучая, эта Лолла, со своими выдумками. На какие шиши ему справлять себе новую форму, когда он, во-первых, должен помогать Алексу выплачивать ссуду за дом, а во-вторых, каждый месяц немножко откладывать для себя.

Вообще-то Алексу не так уж позарез нужна его помощь, он и сам получал жалованье и поигрывал в карты и вообще процветал.

— Нет, не надо, — каждый раз говорил он капитану, — у меня неплохое жалованье, я плачу себе да плачу.

— Но у тебя много детей, а если я буду помогать, ты выплатишь быстрее.

— А куда торопиться-то? — спрашивал Алекс.

Капитан:

— У меня есть свои соображения.

Но коль скоро он начал помогать Алексу каждый месяц и не захотел прекращать, ему в результате почти ничего не удавалось отложить для себя. Ну что тут делать? А ему было очень нужно поднакопить денег, определенную сумму. Он уже около десяти месяцев проходил на «Воробье», почти триста дней и ночей он прожил здесь, а что толку? Уж не было ли это… нет, ведь это не было впустую растраченным временем?!