Круги на воде

После этого начинается главное волшебство, не поддающееся никакой математике – термообработка. Производится она исключительно мастером (хотя обдирка обыкновенно доверялась ученикам), и состоит из закалки (яки-ирэ), отпуска (яки-модоши) и старения клинка. Основной секрет японской закалки состоит в том, что металл предварительно покрывают слоем специальной обмазки на основе глины. Процесс, именуемый тсучиоки, требует поистине адского терпения, осторожности и огромного опыта, но зато позволяет получить в итоге не просто сочетание таких полярных свойств, как пластичность и твердость одновременно, но порождает феномен невиданной красоты – мерцающую кружевную дорожку хамон, отделяющую закаленную кромку якиба от основной эластичной зоны джи. Этот аспект является абсолютно уникальной, сугубой принадлежностью японских клинков, не встречаясь более нигде и никогда, но проявляется, как и хада, только в результате многотрудной специальной полировки.

Если отбросить в сторону неизъяснимые тонкости интуитивного порядка, то сама по себе закалка проста и незамысловата. Покрытый обмазкой клинок разогревают в горне на древесном угле до необходимой температуры и погружают затем в чистую, холодную, слегка подсоленную воду. То, что температура, время выдержки в горне и скорость погружения клинка в воду, равно как и угол погружения, определяются мастером на глаз – очевидно, но при этом огромную и даже основную роль играет его внутреннее духовное состояние, так как в единый миг дух творца сливается со стихиями огня и воды, порождая чудо оружейного искусства, и характер меча является отражением и от духа. Поэтому ни один настоящий художник не приступал и не приступает к работе, не очистив себя постом и молитвой, и не облачившись в торжественные церемониальные одежды, без соответствующего обряда. Важность такого подхода и его результаты великолепно иллюстрируются многочисленными и вполне достоверными легендами о мечах, имевших свой собственный норов, как бы чинность, не менявшуюся десятками и сотнями лет, кто бы ни былих хозяином в данный период времени. Известны мечи, «несущие жизнь», словно распространяющие вокруг себя ауру спокойствия и безмятежности, но точно также известны и мечи-злодеи, которые постоянной жаждой убийства толкали своих владельцев на безрассудные и опасные выходки. Худшие из подобных созданий «любили» причинять боль и страдания именно тем, кому призваны были служить верой и правдой, и часто доводили их до смерти.

Документальное подтверждение сказанному мы находим в истории жизни знаменитого мастера Мурамаса Сандзо. Он работал и жил, по японским меркам, не так уж давно – в середине XIV века, обучившись искусству у совсем уже легендарного Масамунэ. Интересно, что клинки последнего, при всей своей феноменальной остроте и прочих боевых характеристиках как раз славились миролюбием и словно бы «нежеланием» разрушать и убивать. Мурамаса же, бывший по свидетельствам современников человеком вспыльчивым и раздражительным, невольно накладывал отпечаток своей души на творения рук – его мечи заслужили репутацию «жадных до крови». Владеть таким клинком опасно, поскольку он «притягивал» ситуации, буквально вынуждавшие хозяина вступать в схватки. Нередко они ранили собственного владельца. Известно, что члены семьи Токугава очень боялись мечей Мурамаса, ибо и сам Иэясу Токугава, и его дед Киёясу, и его отец Хирота-да – все пострадали от них, будучи ранеными или убитыми. Старший сын Иэясу, приговоренный к сэппуку, также был в процессе ритуала обезглавлен клинком Мурамаса. Токугава настолько ненавидели творения этого мастера, что при любой возможности уничтожали его мечи.

Все сказанное относится, разумеется, не только к мечам, но к любым изделиям рук человеческих. Просто в данном случае влияние личности творца проявляется максимально наглядно и самым ужасным образом. Всякому оружию вообще присуща некая мистическая особенность или свойство – создавать вокруг себя ситуацию, требующую его применения. Когда на это накладывается соответствующая склонность владельца, то наихудшие последствия не заставят себя долго ждать, и висящее на стенке ружье обязательно выстрелит. Но вернемся к нашему технологическому процессу.

По завершении описанных операций кузнец производил соринаоши (правку искривлений клинка) и каиджи-„юги (предварительную шлифовку поверхности), наносил на хвостовик своего рода штриховой код ясуримэ в виде сетки тонких линий, что являлось как бы подписью мастера, сверлил отверстие для шпильки мэкуги, крепящей клинок в рукоятке, и ставил имя и дату. Также он мог прорезать хи (долы) вдоль спинки клинка, зачастую поручая эту работу ученикам, хотя большинство японских мечей имени простой гладкий профиль ромбовидного сечения. На этом труд кузнеца считался завершенным, поскольку заходить далее не позволяла профессиональная этика, а гото-Ш.1 II клинок поступал в чуткие руки полировальщика, которому суждено было после многодневных кропотливых Глопот придать ему зеркальный блеск и остроту бритвы.