Круги на воде

Затуманенным взором Стивен де Лассе проследил, как прошагали мимо дворцовые стражники, одетые в красно-белые ливреи. Выйдя на мощеный двор, чтобы успокоиться, он направился в сад, окруженный стеной. Дорожка, посыпанная галькой, вела через заросли боярышника и эглантерии. Разбитые в геометрическом порядке клумбы напоминали огромную мозаику.

Стивен в сотый раз пожалел, что приехал на ежегодные сборы короля, а не остался в Уилтшире.

Но не выполнить приказ короля означало подвергнуть риску свою жизнь. Он решил хранить свою тайну, даже если у него вырвут сердце и его гордость будет публично уязвлена.

Предчувствие, что король не оставит его в покое, подтвердилось часом позже, когда надменный мажордом вызвал его в Приемный зал.

Высокий зал был увенчан стеклянным потолком. Весенний солнечный свет струился сквозь двойные окна. Витражи отбрасывали разноцветные блики на стены и пол. Кто-то невидимый наигрывал на лютне, звуки музыки смешивались с негромким шумом голосов.

Члены Тайного Совета окружили трон, плечи их сгибались под тяжелыми длинными одеждами.

Стивен прошел по гладким плитам к золотисто-пурпурному помосту и остановился перед троном. Отбросив атласный плащ с одного плеча, он склонился в низком почтительном поклоне. Даже не глядя на короля, барон чувствовал, что Генрих доволен его покорностью и смирением, Генриху доставляло удовольствие все, что каким-либо образом унижало Стивена.

Стивен поднялся с колена, протягивая подарок. В глазах его отражались ненависть и непокорность.

Генрих сидел в массивном резном кресле, наподобие бога Бахуса, одетый в серебро и золото.

– Что это? – спросил король, давая знак пажу. Мальчик взял небольшую деревянную шкатулку у Стивена и подал королю. С детской поспешностью Генрих открыл шкатулку и извлек оттуда крошечные часы на золотой цепочке.

– Боже мой, ты постоянно удивляешь меня.

– Всего лишь безделушка, – ответил Стивен бесстрастным голосом. У Генриха было много страстей. Страсть к необычным подаркам была одной из них.

Генрих прикрепил цепочку на перевязь, опоясывающую его плотную талию.

– Предполагаю, это одно из твоих изобретений.

Стивен кивнул.

– У тебя редкий талант к различным изобретениям, Уимберлей. Жаль только, что тебе не хватает хороших манер, – из-за толстых щек короля еле видны щелки глаз, тонкие губы крепко сжаты, – ты покинул королевскую спальню даже не попросив разрешения, дорогой барон.

– Да, это так, сир.

Генрих стукнул пухлой рукой по ручке кресла. Пальцы, унизанные сверкающими кольцами, вцепились в резную ручку кресла.

– Черт бы тебя побрал, Уимберлей, почему ты всегда нарушаешь этикет?

– Только когда меня к этому вынуждают, сир.

Выражение лица короля не изменилось, но глаза зажглись гневом.

– Неужели тебе не приходит в голову, – спросил он тихим зловещим голосом, – что лучше тебе танцевать со своей невестой, чем играть на моем терпении? Леди Гвинит прекрасна, хорошо воспитана и достаточно богата.

– Она опозорена, сир.

– Я оказал честь девушке, – резко ответил Генрих. – В Англии только один король, как одно солнце на небе. Я не каждому дарю свое расположение.

Стивен прикусил язык, чтобы удержаться от ответа. Бесполезно спорить с человеком, приравнивающим себя к Богу. Он мог легко удовлетворить любую свою прихоть, любой каприз, и какой благоразумный мужчина или женщина осмелится отказать ему?

– Боже мой, Стивен, – заорал Генрих, – твоя строптивость бесит меня. В прошлом году я подыскал тебе четырех благопристойных женщин, и ты всех их отверг. Ты считаешь их недостойными тебя?

– Просто я не могу жениться, – заявил Стивен. – Мне никто не нравится, даже эта пустышка, эта Валлийская конфетка, которую я увидел в вашей постели.

– Конфетки очень сладки и приятны на вкус, – заметил Генрих.

– Но когда побывают в руках у многих, они теряют вкус. А когда их слишком долго хранят, они портятся.

Не отводя глаз от Стивена, король протянул, руку. Слуга шагнул вперед и вручил ему бокал белого сухого вина с Канарских островов. Генрих сделал несколько больших глотков.

– Ты все еще тоскуешь по Маргарет, хотя прошло уже семь лет.

Стивен еле сдерживал желание ударить монарха. Как легко король говорит о Мэг, так, будто никогда ее не знал.

– Неужели она так тебе была дорога, – продолжил король, играя ножом, – что не можешь полюбить другую женщину?

Стивен ничего не ответил, воспоминания о Мэг наполнили его. Как робко она смотрела на него из-под вуали в день их свадьбы. Как плакала от боли и страха. У нее были свои тайны от мужа, который обожал ее. Мэг умерла, истекая кровью и горько проклиная свою жизнь.

– Маргарет была, – Стивен прочистил горло, – ребенком. Очень доверчивым, легко ранимым. – Он испытывал ужасное чувство вины, понимая, что вынудил эту девочку стать женщиной, а затем матерью. И что самое непростительное – привел ее к смерти.

– Я очень хорошо знаю, что значит тосковать по умершей жене, – неожиданное сочувствие прозвучало в голосе короля. Стивен понимал, что Генрих вспомнил о тихой и покорной Джейн Сеймур, которая умерла, подарив ему самое дорогое – наследника трона.