Круги на воде

Римма, дочь Иафета, сидя у окна, сцеживала лишнее молоко в пузырь воздуха. Черные угри приползли из моря, чтобы свить гнезда на ее плодородной груди. Чайки видели их и бились о воду, но все время промахивались. По стрелкам на серых спинах угрей и красных клювах чаек Волга поняла, что река течет от носа к хвосту, то есть правильно.

Она легла под кустом созревшего жасмина, закрыла глаза и стала ждать, когда другой муж возьмет ее. Во сне ей снова привиделись страшные водоросли, она, как выдра, плыла поперек реки, и донные травы щекотали живот и затвердевшие от холода сосцы.

Солнце вернулось с обратной стороны мира и, словно выйдя из курительной, жадно глотало туман, пахнущий речной пеной и яблочной падалицей. Утренний ветер оглаживал луг и спросонок перепутал осот с волчьей шерстью. Волга улыбалась во сне, по скулам её текла слюна. Дикие козы прошли сквозь туман к водопою так тихо, что казались рыбами из Волгиного сна.

В допотопные времена, когда волчица жила с матерью, она слышала от василисков, что народ ее – племя пасынков, а истинный волк до срока спрятан в яйце, крепком, как мрамор. Во сне первенец Ромула вылупился. Он походил на грифа и устроил гнездо из колючих прутьев на вершине ливанского кедра, откуда были видны ледники Арарата – самое безопасное место, какое знала Земля.

Волга воображала, как будет греть сырое яйцо животом, подобно цапле, а если тепла не хватит – зароет яйцо в горячий песок на пляже, как твердолобая черепаха или желтобрюхая змея.

В другом сновидении волк из камня и сам оказался морской змеей, и они вместе с Волгой до утра били горбатых ершей и пучеглазых карпов на туманных равнинах Хиддекель-реки.

Река меркла, теряла объем и цвет, как теряет их, высыхая, скользкий морской камень, – Волга вышла из сна и вылизала место ночлега, чтобы не оставлять и тени на поругание. Она решила отправиться к священной горе Анк, где тушканчики мостят клыками допотопных героев улицы подземных городов.

Если на свете есть еще один Улисс, – решила она, – он там объявится.

Волга была молода и не знала, что реки после потопа легли в новые русла и, следуя им, она бежала в противоположную от горы сторону.

Ангел-галерник Самариил тем же утром наткнулся на зверя, убитого ледяной иглой и растерзанного россомахой. По невидимым знакам Ангел понял, что это был один из вошедших в Ковчег, и не будет большого греха, если похоронить его.

По волчьим законам охотник должен принести лунной матери, к сосцам которой он припадет после смерти, какой-нибудь подарок. Обычно это была шкурка нерожденного ягненка. Самариил решил, что довольно будет и ангельского пера. Он закопал Улисса в речной песок с таким расчетом, чтобы лунная дорожка в час полнолуния касалась передних лап.

Наказание научило Ангела понимать тех, кто совершеннее его. Возможно, – думал галерник, – Наместник Азии попустил это убийство, чтобы хищник не извел какой-нибудь полезный род, например, кротов, что рыхлят землю для трав.

Пережившего Потоп волка было жаль, в отличие от гадов и ящеров, которым Ангел сияющим, как молния, мечом, закрыл путь в Новый мир. Самариил вспомнил песню своего товарища Гевила о девственном волке из соленых земель. Этот мог и спастись, – думал Ангел, – иначе зачем его так берегли?

Вечером он доложил о происшествии своему Архангелу и получил благословение однажды явиться Рему во сне.

Самариил отправился на поиски Василиска и Сколопендры, что не вошли в Ковчег, а беззаконно спаслись за пазухой у Каина. Ангел помнит:

Каин стоял на мысе Эль-Хадд, и Воды Потопа в страхе семикратной мести не смели его коснуться, но свивались в воронку, похожую на осиное гнездо. Каин смеялся и показывал небу палец, по его лицу ползали паразиты и нечистые твари, которых Ангел сжигал прямо на теле хозяина.

Сколопендры нигде не было, зато Самариил разыскал Рема. Волк лежал на дне реки Гихон и медленно растворялся. В его жилах текла вязкая прозрачная кровь, а мысли были подобны теням, которые бросали на кожу реки крикливые чайки. Со стороны Рем выглядел как белая скала, песчаные корабли разбивались о его хребет и осыпались на лапы.

Его сны переплетались с явью, как весенние ручьи в реке, жизнь волка переливалась из пустого в порожнее и давно бы иссякла, если бы не соль, которая, как известно, препятствует смерти.

Чтобы войти в мечты Рема, Ангел обратился в поток золотистых пузырьков, вода вокруг Белой скалы закипела, пара мальков выпорхнула из похожей на ухо пещеры, и волк услышал то, что Ангел тихо и уверенно приказывал ему.

Рем открыл левый глаз, и сквозь пустую глазницу хлынула вода. Слово Ангела, подобное жемчужине, закатилось вместе с этим потоком и медленно опускалось на дно головы, где, как Венеция, окутанный петлистыми каналами, мягко пульсировал мозг. Мелкая соль лежала вдоль набережных и на мостах. Слово проплыло под каждым из них.