Круги на воде

Путник, спешащий по дороге к мосту, тоже казался знакомым. Это был возмужавший Осьмой. Ничего не осталось от тощего смущенного мальчишки. Светлые вихры превратились в пшеничную копну, плечи были широки, и сам он излучал уверенность и силу. Шаг чеканил четко, голову держал высоко и гордо. А светлые его глаза лучились восторгом и восхищением. Волосы Зимы не оставляли равнодушным и его. Он даже сбился с шага, когда скудные лучи солнца отразились в темных прядях.

Подойдя к кромке моста, он застыл, будто опасаясь ступать на доски.

– Ты принесла? – нетерпеливо воскликнул он, голос стал ниже, и в нем слышались нежные ноты. Это была далеко не вторая их встреча.

– Ты слишком часто приходишь, – голос Зимы воплощал само противоречие: радость и беспокойство. – Это может быть опасно.

– Они говорят, что я родился в рубашке, ха! – его голос так и лучился самодовольством. – Так ты принесла?

– Да, – Зима сделала шаг назад и, нагнувшись, повернулась с ковшом, в котором плескалась прозрачная жидкость, сверкающая так, будто в ней было само солнце. Это казалось удивительным в общей серости дня. Жалкие кроны деревьев у берега реки, словно почувствовав волшебную воду, потянулись ветвями в сторону Осьмого и Зимы. Река же, напротив, настороженно замерла, разгладив темные воды. Но эти двое ничего не замечали. Ни повисшей звенящей тишины, ни тревожной обстановки вокруг.

Осьмой стремительно сделал шаг на мост, отчего Зима взволнованно дернулась. Она поднесла ковш к губам парня, но было заметно, что они избегают касаться друг друга. Осьмой выпил жидкость одним большим глотком. Время на секунду замерло, а после словно пружину разжали. Река вновь вздыбила воды, а деревья испуганно отпрянули, страшась попасть под брызги Смородины.

– Как ты чувствуешь себя? – полюбопытствовала Зима.

– При смерти, – хохотнул парень, за что получил от подруги негодующий замах. Но она так и не решилась прикоснуться к парню, лишь сделала вид, что бьет его.

– Давай же, не бойся, – подбодрил он подругу, вытянув руку вперед.

Зима враз растеряла бравый вид и нерешительно переступила с ноги на ногу. Осторожно, словно к опасному зверю, приблизилась она к юноше. Ковш с глухим тяжелым звоном упал на доски моста, а Зима мучительно медленно протянула парню раскрытую ладонь. Девушка выглядела такой испуганной, плечи ее ходили ходуном. Осьмой, не выдержав напряжения, перехватил ее движение на середине и сжал ее руку, засмеявшись так радостно, как никогда никто не смеялся на этом мосту.

Зима тихо вторила ему мелодичным высоким смехом, чуть удивленным и радостным. Они застыли, глядя друг на друга, и наблюдать за ними в этот момент казалось почти неприличным – столько всего говорили их глаза.

– Я знаю твое имя, – нежно прошептал парень. – Я так…

Внезапно и без того бедный солнечный свет заслонила тьма. Сгустились тучи, и прогремел раскат. Зима испуганно вскрикнула, вскидывая голову к небесам. Грозному могущественному голосу, звучавшему отовсюду разом, вторили удары молний. Один за другим разряды били в мост, заставляя Осьмого и Зиму метаться из стороны в сторону.

– Что! Здесь! Творится! Моя! Собственная! Дочь! Как! Ты! Посмела!

Девушка согнулась и завыла, тряся в ужасе головой и прикрывая ладонями уши. Осьмой пытался поднять ее на руки, опасаясь очередной молнии. Казалось, что голос действует на Зиму гораздо сильнее, чем на него. Мост сотрясался, и воды Смородины поднялись дыбом, расплескиваясь далеко за пределы своих владений. Увидев, что несколько волн закатились на мост, Зима оторвала руки от головы и наконец выпрямилась во весь свой небольшой рост. Как бы это смешно ни выглядело, она пыталась закрыть своим телом юношу, хотя еле доставала ему до плеча. Воды реки забрызгали платье Зимы, прожигая в нем дыры, но не нанося вреда телу.

– Отец! Отец, перестань, прошу тебя! – закричала она, пытаясь заглушить раскаты грома. – Я готова понести наказание!