Круги на воде

— Та, где говорится, что тот, кто не знает своей истории, обречён на её повторение.

Глава 3

Ни осмысление, ни познание не могут найти себе места в

Атмосфере страха.

Роза Кеннеди.

Для Натали такое путешествие, как сейчас — на восток, удалявшее от солнца, но приближавшее к будущему, вызывало ощущение потери времени. Образно говоря, часы с каждой милей словно летели в лобовое стекло, а километры исчезали в зеркале заднего вида. Разница в единицах измерения не объясняла этот феномен. Время в Бостоне и Мюнхене никогда не было одинаковым. Часы терялись навсегда, растворяясь в безвестности подобно выхлопным газам турбин самолёта в его следе.

Время, запертое в кабине первого класса у места 2А, ускорялось. Тело Нат может и повзрослело на шесть часов, но минуты бежали быстрее, отсчитав двенадцать. После того, как она покинула Бостон, реальность тоже начала ускользать.

Натали видела, что происходит вокруг, трогала, пробовала и даже нюхала. Она не была в одиночестве. Ей помогали, помощь была постоянной и вездесущей. Чем хуже она соображала, тем внимательнее становился Декстер.

По меркам США Натали не была достаточно взрослой для употребления алкоголя, по крайней мере, законно. Это не значит, что она никогда не пила. На домашних обедах и вечеринках она могла выпить бокал вина. Она бывала на школьных вечеринках. И да, даже в Гарварде были вечеринки такого типа.

Но она никогда не напивалась. Она видела, как друзья начинали спотыкаться и путаться в словах. Иногда она кому-то помогала добраться до дома. Бывало даже, что приходилось подержать кому-то над унитазом волосы. Но сама она никогда не терялась во времени, никогда не просыпалась с вопросом — что она наделала? Да и родители, благодушно относящиеся ко многому, определённые вещи считали непростительными.

Появляться в непотребном виде было непростительным грехом. Вокруг люди, и они смотрят. Человек никогда не бывает абсолютно один. Да и правда, приятели-студенты с телефонами могли мгновенно распространить фото в соцсетях на посмешище сотням, тысячам, а может и больше. А ещё правда и то, что жёлтая пресса с радостью подхватит историю о младшей дочери прославленного бизнесмена, позорящейся на публике. Это касалось даже их дома. Камеры были установлены для безопасности, но запись-то велась постоянно.

Так было всегда. Мать Натали с этим смирилась. Брат с сестрой пытались с этим бороться, но безуспешно. Это было им неподвластно, как восход и заход солнца.

Зачем бороться, если не можешь ничего изменить?

Об этом, среди прочего, мать ей говорила не раз, и Натали выучила это наизусть. Оно так, как есть — научись это принимать. Возможно, именно поэтому она смирилась с отчислением из Гарварда. Могла ли она это изменить?

Покинув Бостон семь часов назад и приближаясь к Мюнхену, она была не в состоянии ответить на этот вопрос. И не только на этот. Простые уравнения, её любимый цвет, имя её первого питомца…

На самом деле всё было слегка за гранью её осмысления и артикуляции. Вся информация была просто недостижима, словно она видела, но не могла функционировать.

Декстер помог ей усесться на место, когда она вернулась из туалета, и достал её ботинки из-под впереди стоящего кресла.

— Нат, пора готовиться к высадке.

Ботинки, лежащие у неё на коленях, принадлежали ей, она их узнала. Почему они у нее на коленях?

— Я-я…

Он неодобрительно покачал головой.

— Дорогая, не говори мне, что глоток вина всё ещё на тебя действует даже после отдыха.

Дорогая? Отдых?

Она сощурила глаза:

— Я-я вас не знаю. — Слова тяжело сходили с её языка, который казался липким. — Так ведь?

— Сэр, всё хорошо?

Это была женщина в синем. Может, она поможет Натали понять. Но прежде, чем Натали смогла ответить, заговорил Декстер. Их губы двигались, но Нат не могла разобрать слов. Женщина улыбнулась и кивнула. Нат повернулся к Декстеру, он сделал то же самое.

Женщина наклонилась к Натали:

— Мои поздравления. Вы счастливая женщина. Я тоже буду отмечать.

Натали покачала головой, но слова не формировались. Не так быстро, как нужно для диалога. Один человек говорит, потом другой. Длинные паузы приводят к неудобству.

Наконец Декстер сжал её руку, Натали решила улыбнуться — бессловесное общение. Это работало. Женщина отошла.

Подождите, разве она этого хотела?

— Давай помогу, — сказал Декстер, перекидывая обе её ноги, обутые в одноразовые тапочки, через подлокотник себе на колени. Он бережно снял с неё бумажную обувь, предоставленную авиакомпанией, и натянул на каждую ногу чёрный ботинок. Застегнув их, он аккуратно поставил её ноги обратно на пол.

— Спасибо, — проговорила она, — …но почему?

— Давай я подам тебе сумку, может, захочешь освежиться.

Она вспомнила его сине-зелёные глаза, длинные ноги и улыбнулась. Ей понравилось, что он увидел её улыбку. Разве это важно?