Круги от камушка

– Арька? Нормальная тетка, душевная, без особых тараканов даже. Ей сорок с небольшим, мужа нет, дочка в этом году… всмысле, в том… поступила в музучилище, на скрипку, живет в общаге. Так что ее комната свободна. Дочку, кстати, Санькой звать.

– А чего в общаге-то? – искренне удивился Костик. – Если дом есть?

– Во-первых, они на окраине живут, – пояснила Леночка, выглядывая из-за угла остановки, где они прятались от ветра в ожидании автобуса. – А во вторых, говорит, там веселее. И репетировать проще.

– Ууу, понятно! – воображение Костика сразу же нарисовало образ молодой богемной студентки, верхом на молодом богемном студенте (прорисованном, впрочем, как в аниме – условно-угловато), со стаканом в одной руке и косяком класса «Узбекистан – щедрая душа» в другой. Он против воли ухмыльнулся.

Леночка оценила ухмылку правильно:

– Да, примерно так. Санечка – девушка веселая. Но талантливая, музыку обожает, и не то чтобы сильная раздолбайка. Учится, Арька говорит, довольно неплохо, где-то уже подрабатывает скрипачкой, в какой-то группе. В общем, ты с ней не пересечешься, скорее всего, она домой редко заглядывает. Арька сама работает, дома только по вечерам и по выходным, тоже друг друга не напряжете сильно, думаю. Поможешь ей по дому, там подремонтировать кое-что давно пора. О, тройка идет, пошли.

***

– А я тебе говорила! Я говорила – не лезь! А ты мне – услооовия ставить! Вообразила себя опытной шлюхой, типа все знаешь лучше всех… теперь сидим тут, как две идиотки. В говне по уши.

– Кать, но деньги-то мы получили!

– И хули? Ты еще за эти деньги своей жопой расплачиваться будешь полжизни, если нас вычислят! Да еще и моей вдобавок! А нас вычислят, как только вернемся, ты что, не врубаешься? Твою-то жопу мне не жалко, ты своими выебонами еще не то заслужила. А я тут при чем? Какого хера я должна за твою хуйню отвечать, а? Что молчишь? Опять скажешь, что я смешная?

– Нет…

– А что тогда? Нелька, если бы ты с этим уродом Хоевым не связалась – жили бы и горя не знали! Какого ёба? Давай решимся, пошлем его нахуй, и не будем пиздой страдать! Я уже готова этого ребенка чертова вытравить, лишь бы этот хуй исчез из моей жизни! Так заебал, сил нету!

– Кать, ну не говори так. Ты же так хотела этого ребенка… и Тика любишь… или уже нет?

– Хотела, а теперь не хочу, понимаешь? И не люблю! Вернее, хочу – но если буду знать, что – избавлюсь, и проблемам капец! – тогда без сомнений пойду и вытравлю. А этого ушастого еблана просто не узнаю при встрече. Нелька, да твои волосы его не стоили, понимаешь ты это? Ты же четыре года, как проклятая, их отращивала!

– Бляядь. Катька, да ты что? Какие волосы, ты о чем говоришь?! Волосы новые отрастут, хер бы с ними, а если с Тиком что-то случится – ты же тоже будешь рыдать в подушку. Будешь! Не перебивай меня! Я сказала… Я сказала, не перебивай! Слушай: с ребенком делай, что хочешь, хотя мой тебе совет – не дергайся. А Тика не тронь, поняла? А то я тебе сама устрою аборт, черенком от лопаты!

– Ух, как я испугалась. Дура ты, Нелька.

– Сама дура.

Так вот примерно мы четыре дня и прожили. Целыми днями вкалывали, непрерывно ругаясь: убирали участок, сжигали мусор, подновляли ограждения грядок – как на всякой даче, всю мелкую работу не переделаешь. Я вначале боялась, что не то что работать – двигаться не смогу; первый день, и правда, еле ходила – а потом, как та кошка в пылесос: втянулась. Ладно еще, дачный опыт у нас обеих солидный: у родителей почти такой же участок, с детства в шесть, а потом в восемь рук его обрабатывали. Только у нас без домика, и запущенный, с тех пор как папа умер. Так что – мы обе и топор держать умеем, и землю копать. Но ко всему прочему надо же было еще и обеды-ужины готовить, и в магазин бегать на станцию, и за дровами в ближайший лесок, и рубить их… словом, присесть было некогда. Пока вечером нагреешь воды, чтобы хоть ополоснуться – целое бревно спалишь. Буржуйка же, все тепло в трубу летит. А ночи еще холодные, между прочим. Чтобы не вскакивать каждые два часа подкинуть дров – спали одетыми, под всеми тряпками, какие нашли. Укладывались на противоположных краях рассохшейся кровати-полуторки, шипя в процессе друг на друга, как две кошки… но наутро я неизменно обнаруживала нас лежащими посередке, плотно обнявшись. В упор не помню, как это происходило. Чтобы не злить сестренку с самого утра, я от нее каждый раз тихонечко освобождалась и делала вид, что мы просто обе отползали подальше от края и столкнулись. Перед этим, правда, по полчаса иногда лежала и смотрела на нее: замученная, замерзшая, худая, с грязными волосами, прижалась ко мне поплотнее и сопит тихонько в шею. Катька ты моя, Катька, камешек ты мой драгоценный… в ботинке…

На пятый день приехал Витек и привез новости.

***