Круги от камушка

– А потом президентом был, этот, Ельцин, – при упоминании последнего Казан непроизвольно расплылся в ухмылке. Ну конечно, что они про него знают? Правильно – что бухал не просыхая…

– Садись, Василий, на трояк наговорил. Шоколадка с тебя Вил… Виоле, запиши в дневник. Агапенко, отвернись, ты в нем дыру прожжешь!

Класс хрюкнул. Явно отошла уже Наумовна от истерики, шутит, вон. Чего у нее не отнимешь, так это умения быстро успокаиваться. Молодая еще, видимо, нервы не истрепаны.

– Так, начинаем новую тему. «Последствия гайдаровских реформ в России». Что ты хочешь, Света?

Байкова исполняла в классе роль, промежуточную между старостой и пресс-секретарем бандитской группировки: посредством нее примитивный организм «класс» обращался к внешнему миру с просьбами, предъявами и пожеланиями здоровья (по большей части, впрочем, вполне искренними). Нелли никак не удавалось разобраться, сколько в произносимом Светой самой Светы, а сколько – «коллективного Я» одиннадцатого «а».

– Нелли Наумовна! Мы очень извиняемся перед вами за то, что случилось! Мы поговорим с мальчиками, чтобы такого больше не было! Простите, пожалуйста!

Ну, ладно, хоть виноватыми себя чувствуют. Хоть кто-то. Хоть отчасти. Хоть даже одна Байкова. Дорога длиной в тысячу ли…

– Спасибо, Света, – Нелли изобразила строгий кивок. – Скажу вам честно, ребята: вы меня довели сегодня. Постарайтесь, чтобы это действительно не повторялось. Это в ваших же интересах. Все, продолжаем. Пункт первый: «Экономические последствия либерализации цен».

– А как пишется либела… либлилиризация?

– …Через «бля»!

– …Я тоже не знаю!

– …Напишите на доске!

– Нелли Наумовна, я напишу, можно?

– Напиши, Свет. Тихо, эй! Мартынов, тетрадку открой? Хотя б для виду! Скучно? Можешь меня рисовать, если тебе скучно. Хорошо нарисуешь – я тебе тоже что-нибудь нарисую, в журнале. Всё, кто не слушает – тот балда!

Рассказывая про гиперинфляцию, бартер и падение производства, Нелли одновременно рассматривала класс, пытаясь понять: они хоть что-то воспринимают из того, что она им долдонит? Это же на их памяти уже было.. впрочем, нет, с чего бы – этим было по четыре-пять лет, какая память. Они помнят в лучшем случае середину девяностых, а в основном уже – конец, с кризисом и подъемом. Но родители же им должны были рассказывать в детстве?!

Одиннадцатый «бэ» слушал вежливо, старательно – но без всякой реакции. Надо, мол – запомним… до контрольки. Нафиг нам эти ужасы, если разобраться?

Переводя взгляд с лица на лицо, Нелька старательно избегала четвертой парты во втором ряду слева. От Васиной сосредоточенной физии опять на хи-хи пробьет («гайдартимур, блин!»), а соседушка его… вот кого бы удавила, честное слово. Она внутренне поежилась, в очередной раз наткнувшись на эту пугающую мысль.

С чего все началось? Классе в седьмом, кажется, когда студентка Нелька гостила дома на зимних каникулах, младшая сестренка Катька пришла со школы зареванная; мать от нее ничего не добилась – но сестре она, проплакавшись, рассказала. В рассказе фигурировал некий Костян с неприличной кличкой, из параллельного, регулярно доводящий ее до слез издевательствами и тычками.

Надо признать, что на тот момент покрытая веснушками рыжая растрепа Катька была разве что соблазнительной мишенью, в соблазнительную девушку ей предстояло превратиться года через два. Но, встретив назавтра сестру возле школы, Нелька была всерьез шокирована: в ее время в этой школе таких слов девчонкам не говорили. Внутренне она ожидала, что сейчас прозвучит что-нибудь на тему национальности, и тогда можно (и нужно) будет идти отрывать уши и что там еще можно оторвать у семиклассника. Не знал тогда Костян с неприличной кличкой, какие важные части организма спас ему внутренний голос, шепнув в критический момент: «А вот это уже лишнее!»

В тот раз Нелька не стала вмешиваться, хорошо уже понимая – после шока педпрактики – что она скоро уедет, а Катьке быть среди «этих» еще годы и годы. «Сама должна справиться», – так она сказала матери, а сестре объяснила доступным языком, куда следует посылать малолетних гопников. И наизусть повторить заставила. Осознавая, что в особом аду для педагогов в этот момент сияющие черти прикручивают сияющую табличку «Н.Н.Баранава – истаричька» на совсем уж нестерпимо сияющий новенький котел.

В последующие приезды на расспросы старшей сестры младшая бодро рапортовала, куда отправляются те, кто на нее наезжает. Теперь уже наступила Нелькина очередь тайком заучивать наизусть заковыристые обороты: ученица определенно превзошла учительницу. Которая и учительницей-то еще не была, кстати, и даже не предполагала. А в то лето, когда младшая отгуляла на выпускном из девятого, Н.Н.Баранова закончила свой истфак – и приехала преподавать в родной школе. С красным дипломом в сумке и ходящей кругами под рыжими волнами мыслью: «Вот попала, а?» А куда деваться, если мать совсем уже работать не может, пенсия никакая, а Катюха в самом опасном возрасте и без копейки карманных денег? По рукам же пойдет, моргнуть не успеешь.