Круглая печать

— Видите ли, — сказал он, — когда убили нашего уважаемого Махкам-ака… — Саидмурад запнулся, понял, что начал слишком издалека и вместе с тем слишком близко к тому, о чем говорить было нельзя. Но раз уж начал, пришлось продолжать: — Когда убили нашего уважаемого председателя и стало известно, что учитель Касым дает детям читать запрещенные книжки, наш уважаемый товарищ Таджибеков попросил меня проверить, чем занимаются дети, тем более что исчезла печать махалинской комиссии…

— Погодите, погодите, — сказал Талиб, — ведь печать махалинской комиссии украли бандиты.

— Э-э-э, — протянул Саидмурад, — конечно, может быть… В общем, Уктамбек Таджибекович просил меня зайти в ваш двор.

— Но ведь калитка была заперта, — сказал Талиб. — Вы зашли через соседний двор?

Вначале Талиб действительно очень по-доброму отнесся к Саидмураду, но сейчас в нем росла глухая неприязнь к этому человеку. Он смотрел на него в упор.

— Чтобы не беспокоить так поздно соседей, — сказал Саидмурад, пряча глаза, — я перелез через дувал.

— Разве это было ночью? — спросил Талиб.

— Что ты пристал к человеку, — вмешалась Лера. — Какая разница? Важно то, что укусила собака.

Однако Талиб не обратил внимания на слова жены. Он продолжал подробно расспрашивать Саидмурада, и тот, сопротивляясь, все же вынужден был подробно отвечать. Наконец Талиб встал.

— Вот что, — сказал он, — насчет собаки я завтра все выясню, зайдите ко мне перед обедом. Но жаль, что вы не рассказали все это раньше.

— Где? — спросил Саидмурад.

— Лучше всего было рассказать это в милиции, — ответил Талиб.

Чтобы как-то смягчить резкие слова мужа, Лера пригласила Саидмурада заходить и сказала, что бешенство вполне поддается лечению.

Саидмурад притворил за собой калитку и направился домой. Он был в смятении. Теперь, оказавшись на улице, он понял, что наговорил лишнего. Он шел, бормоча что-то о проклятой жизни и о том, что никогда не знаешь, откуда на тебя свалится несчастье. Из переулка недалеко от бутылочного склада наперерез Саидмураду пронесся какой-то мальчишка, а через секунду, догоняя его, промчались еще трое. Саидмураду показалось, что среди других голосов он слышит голос сына Таджибекова Азиза.

«Детям хорошо, — думал он, — у них никаких забот, одни игрушки на уме!»

Саидмурад не ошибся, он действительно слышал голос Азиза. В диком, животном страхе Азиз крикнул: «Помоги…»

Все началось для Азиза вроде бы и неплохо. Мать сумела утешить сыночка, пообещав, что отец вставит ему золотые зубы. Азиз посмотрелся в зеркало и решил, что золотые зубы ему пойдут.

Когда отец и таинственный гость ушли из дома, Азиз прошмыгнул в парадные комнаты. Он давно ждал этого момента и очень огорчался, что гость никуда не отлучается. Всякий раз, когда к отцу приезжали гости, Азиз тайком рылся в их вещах. Это был его постоянный источник дохода лет с десяти или одиннадцати. Сначала он воровал мелкие предметы — какой-нибудь ножичек, табакерку, — потом стал воровать деньги. Не помногу. Из толстой пачки он вынимал рубль или два, из горсти мелочи забирал лишь копеек двадцать — тридцать и знал, что если гость и обнаружит пропажу, то никогда не скажет об этом отцу.

К сегодня Азиз привычно взялся за дело. Он тщательно обыскал постель Кур-Султана, порылся в карманах его камзола, но нашел всего двадцать копеек. «Странно, — подумал он, — отец так его уважает, а он вроде и небогатый». И тогда Азиз решился на то, чего не делал никогда. Он знал, что в нижнем ящике шкафа в небольшой шкатулке милиционер Иса хранит деньги, которые копит на свадьбу. Азиз выдвинул ящик и сразу увидел, что поверх всякой рухляди лежит желтая кобура на широком желтом поясе. Он расстегнул кобуру и вытащил наган. «Тяжелый», — подумал он. Азиз прицелился в праздничный самовар, который стоял нише, потом в керосиновую лампу-«молнию», потом подошел к окну и прицелился в мать, стиравшую белье. И тут Азиз вспомнил, о чем мечтал утром.

Надо пойти на пустырь, забраться на дерево, подождать, пока эти уличные мальчишки придут играть в футбол, и тогда… Что же, утром он все хорошо продумал. Сначала он убьет Эсона, потом… Эх, жалко, нет Кудрата… Ну, потом Садыка, потом Закира. А Рахима можно и не убивать, он безобидный. Азиз спрятал наган за пазуху и вышел со двора.

На пустыре никого не было, потому что солнце в тот час припекало еще сильно, и Азиз обрадовался, что без помехи сумеет забраться на дерево и спрятаться в густой кроне. Он давно уже не лазил по деревьям и совсем забыл, как это делается. Только сорвавшись раз или два, он понял, что ему мешают ботинки, ведь раньше-то он лазил босиком. Он хотел было снять ботинки, но раздумал лезть на дерево и решил спрятаться на крыше бутылочного склада. Оттуда до пустыря было, конечно, дальше, но Азиз почему-то был уверен, что не промахнется даже с такого расстояния. Он залез на крышу и тут же пожалел об этом — все-таки на дереве не так бы пекло солнце. Однако менять позицию ему не хотелось.