Круглые грани Земли

Зарулив на стоянку перед главным зданием, он припарковал «девятку», сунул техпаспорт и ключи под резиновый коврик на полу за водительским сиденьем и запер машину через задние двери, опустив кнопки на предварительно закрытых передних.

Они с Монрой прошли на всякий случай через сам аэровокзал, чтобы возможному случайному или неслучайному наблюдателю не показалось странным, что люди, приехав на машине, покидают её и сразу направляются к стоянке такси.

Внутри здания аэропорта Лис слегка обалдел, увидев надписи о вылете рейсов в Арабские Эмираты, Кипр, Гамбург, Будапешт, Анталию. Он даже не знал, что такое Анталия, и где это находится. Кроме того, бросалось в глаза, что в аэропорту было очень мало народа — в начале восьмидесятых годов в летнее время здесь кишели толпы, яблоку было негде упасть. Да и вообще невозможно было и помыслить о том, что подобные рейсы в те времена могли улетать за границу отсюда, из так называемого «закрытого» города. Но сейчас было именно так, и поэтому Лис обалдел только слегка: он уже начинал воспринимать все эти перемены, как нечто вполне естественное.

В целом, если не считать огромного выбора разных напитков и сластей в киосках, обилия рекламных щитов и входных дверей, приводимых в движение, видимо, фотоэлементами, здание по сравнению с тем как его помнил Лис, перестроили совсем незначительно.

Лис и Монра прошли через холл и снова вышли на площадь через другой выход, располагавшийся ближе к стоянке такси, где, впрочем, было полно и частников, промышляющих извозом. Лис несколько секунд разглядывал лица водителей, которые смотрели в сторону, откуда должны были подойти пассажиры очередного прибывшего рейса. Выбрав мужика, выражение лица которого показалось ему приятнее других, он сторговался с ним отвезти их в город.

По пути Лис завёл разговор о гостиницах, изображая приезжего, не очень хорошо знакомого со столицей Урала: когда-то бывал, но уже многое забыл.

Выяснилось, что гостиниц в Екатеринбурге намного больше не стало, но появилось несколько очень дорогих, где номера стоили больше тысячи новых рублей в сутки. Правда, эти гостиницы были сравнительно небольшими, так что любой проживающий был, что называется, на виду.

— А вы надолго сюда? — поинтересовался водитель.

— На неделю, на две, — пожал плечами Лис, импровизируя на ходу, — как получится: надо поработать в местном музее. Может, даже, и задержимся.

— Археологи! — почему-то сделал вывод водитель, и Лис не стал возражать. — Ну, а если недели на две, тогда вам проще, может быть, квартиру снять. Точно дешевле выйдет, чем в гостинице. Щас же в гостиницах дерут — будь здоров, самый паршивый номер рублей сто пятьдесят — двести в сутки, а квартиру можно подобрать вполне приличную, с нормальной мебелью. Газеты посмотрите — найдёте что-нибудь, да и у вокзала есть бюро.

— В каких у вас газетах такое печатают? — поинтересовался Лис.

— Ну, в этих — «Из рук в руки», «Быстрый Курьер», «Двойной экспресс», есть и специальные, где про жильё пишут.

Лис поблагодарил и попросил высадить их в районе площадь 1905-го года. Здесь было сильно заметно, насколько изменилась жизнь в городе: вокруг везде кипела торговля, казалось, продают все и всё.

Лис с интересом вглядывался в лица, мелькавшие в толпе. По сравнению с временами пятнадцатилетней давности народ в массе был одет значительно лучше и разнообразнее, встречалось гораздо больше разноцветной одежды самого различного стиля и очень часто даже красивой.

Однако здесь, в самом центре города, он заметил стайки каких-то грязноватых ребятишек, воровато шнырявших среди ларьков и прохожих, а также увидел несколько великовозрастных оборванцев разного пола, которых когда-то называли бомжами, высматривающих по газонам и урнам пустые бутылки. Встретить их в таком количестве за столь короткий промежуток времени в годы «развитого социализма» на центральной площади города было просто невозможно. Как правило, всех бродяг тогда насильственно свозили в ЛТП, так называемые лечебно-трудовые профилактории. Лис всегда считал, что это недемократично, но, с другой стороны, нормальный гражданин был хоть как-то ограждён от сомнительного удовольствия оказаться рядом с грязным, вшивым и пропахшим мочой «братом по разуму».