Круглые кубики

Однажды на какой-то пресс-конференции, проходившей в пятницу, присутствовала съемочная группа «Вестей». Уж не знаю почему, но оператор долго и нудно снимал сидящих журналистов, в том числе и меня, крупным планом. А на мне был яркий сиреневый свитер с запоминающимся «хомутом». Видимо, на картинке выглядело красиво, потому что при монтаже мою мордочку, не несущую никакой смысловой нагрузки и не имеющую никакого отношения к теме репортажа, не вырезали. И сюжет показали в течение дня несколько раз.

Наутро в субботу я, как всегда, была «на работе». Проходившие мимо кавказские ребята покрутили в руках сапоги, позубоскалили на тему «Ай-ай-ай, такой красивый дэвушка – и на рынке!», а потом один из них вдруг и говорит:

– Слушай, у меня феноменальная память на лица. Голову даю на отсечение, я тебя видел в телевизоре. В синей кофте. Точно! Что-то там по поводу рекламных площадей было.

– Не, – говорю, – мужик. Не мог ты меня видеть в телевизоре. К нам сюда телевизионщики не ходят. Только рэкет. Не морочь голову, иди своей дорогой и не позорь меня перед коллегами.

– Слушай, дорогая, я никогда ничего не путаю! – обиделся горец, которого я оконфузила на глазах друзей. – Я же запомнил! В синем свитере. Ты еще диктофон все время в руках крутила – вот как ручку сейчас. Не поленюсь, выясню. Я упрямый.

– Не в синем, а в сиреневом… Ты еще и цвета не различаешь, – буркнула я и под гогот окружающих коллег-продавцов покрылась красными пятнами.

Ребята купили у нас две пары демисезонных ботинок и сгоняли в другой конец рынка, чтобы принести кофе. Я уже совсем окоченела…

Так и жили.

Зимой особенно страдали ноги. Помню это ощущение деревянных пальцев, покалывающее онемение и невероятный кайф дома, когда можно стянуть ненавистные сапоги, носки, размотать «луковые обертки» и нырнуть в горячую ванну… Наверное, такого кайфа я не испытывала после ни в одном из спа, ни на каких карибских курортах.

Это такое острое упоение от того, что день прошел, ты его честно отработал, руки и ноги болят, но зато есть прибыль. И если сейчас еще немного поспать, то потом вполне можно вечером что-то еще написать, и подготовиться к понедельничному семинару, и отредактировать пару статей. А пока – горячая ванна, крем для рук, рюмка коньяка и спать! Выходные прошли. Скорей бы завтра – скорей бы на работу…

Витька стоял с нами на равных и даже умудрялся иногда продавать больше отца. Покупатели, проходя в лютый мороз мимо лопоухого большеглазого подростка, останавливались и интересовались, куда смотрят родители и почему у них ребенок, вместо того чтобы осваивать физику, занимается барыжничеством. Виктор вступал с моралистами в долгую и продолжительную дискуссию, итогом которой обычно становился весьма приличный навар.

На рынке у Витьки появился друг – не друг… старший товарищ. Так, наверное, правильно. Звали его Алеша.

Алеша был очень симпатичным и совершенно НЕрыночным. Казался мне тогда совсем взрослым, состоявшимся мужчиной. Алеше было лет двадцать пять. А может, чуть больше. Приехал он из глубокой провинции в Москву к брату, уже «почти москвичу», и ютился с ним и его семьей в съемной однушке далеко за МКАДом.

Алеша закончил очень известное военное училище и даже успел послужить. Что произошло дальше, я не знаю. Но, видимо, это «что-то» настолько перевернуло его представления об армии, что он даже слышать не хотел о дальнейшей службе. Объяснял, что ушел сам. Развивать эту тему было бесполезно. Он сразу темнел лицом и превращался в молоденького аксакала. Такое удивительное свойство лицевых мышц, когда человек буквально на глазах стареет лет на тридцать.

Приехал Алеша в Москву без гроша в кармане в надежде найти заработок. Специальности гражданской нет, связей нет, и нужно что-то жрать. Брат – бывший инженер, автор какого-то изобретения – попал под сокращение, устроиться в приличное место не смог, посему крутил баранку в каком-то РЭУ и, мягко говоря, не барствовал. Приняли решение торговать. Брат уволился, сложили все что было и впервые приобрели товар. Торговали они кожей. Сами ездили в Польшу, привозили вещи и в будни стояли на одном московском рынке, а в выходные – на подмосковном. Семь дней в неделю, в любую погоду и при любых условиях.

Алеша мечтал поступить в Инъяз и стать переводчиком. У него с собой всегда был знаменитый учебник Бонк. Треть своей выручки он тратил на покупку каких-то бесконечных пособий по деловому английскому, по грамматике, рыскал по букинистическим лавкам в поисках словарей. Читал Алеша каждую свободную минуту. Сидя, стоя, притулившись около прилавка, где придется. Я немного ему помогала. Мы учились прочитывать транскрипцию, разбирали порядок слов в предложении, изучали страшного зверя по имени герундий.