Круглые кубики

– Если бы не я? А при чем тут я?! – окончательно перестала я понимать ситуацию. Мне никак не удавалось связать воедино элегантного баварца, гурмана с явной алкогольной зависимостью и себя. Впрочем, с логикой у меня всегда было плохо.

Кто-то в этом треугольнике был точно лишним. Этот кто-то – скорее всего, я, ибо Карла-Хайнца я с того памятного предрождественского вечера не видела, дедушку с ежедневником не встречала ни разу, да и назвать себя завсегдатаем подобного рода магазинов тоже не могла. Не говоря уж о том, что никогда не имела никакого отношения к социальной службе, заботящейся о забулдыгах. Посему я ждала разъяснений.

Старик тем временем оторвался от своих записей, поднял голову и, улыбаясь, пробурчал:

– Мишель? Я почему-то думал, что все русские – блондинки. Блондинки с длинными прямыми волосами. И Марии. Или Наташи.

– Ну, я почти Мария. Родители назвали меня Микаэлой. Это здесь я превратилась в Мишель.

– А в вас есть что-то средиземноморское. Такие волосы… Совсем не славянские. Я прав?

– Средиземноморское? Правы. Есть. Греческое.

– Ну вот! – Дед разулыбался как трехлетний малыш. – Я же тебе говорил! Я знаю толк в женщинах, в женской красоте. Когда я был молодым…

Дальше, видимо, должен был последовать рассказ о бурной послевоенной молодости, о женах и любовницах, о детях и внуках. Берндт явно был настроен побеседовать, но в этот момент у меня затрезвонил телефон, и я вышла поговорить на улицу. Когда вернулась, странная парочка уже набрала каких-то невообразимых продуктов, причем Берндт что-то зачитывал из своего ежедневника, а Карл-Хайнц сосредоточенно складывал необходимое в корзину.

Увидев меня, Карл-Хайнц наклонился к старику:

– Берндт, мы выйдем с Мишель покурить, а ты пока расплачивайся. Мы на минутку. Идет?

– Разумеется! – Старик заговорщицки подмигнул мне. – Дело молодое! Мишель, а потом вы поедете с нами обедать? У Карла сегодня в плане нечто невероятное.

– Спасибо огромное! Наверное, в следующий раз. Мне надо на работу возвращаться.

На лице дедушки была написана такая обида, что я даже растерялась. Ужасно захотелось все бросить, поехать с ними, отведать фантастических блюд, которые собирался приготовить повар, попить кофе, поболтать. Но еще больше захотелось расспросить Карла о том, как он дошел до жизни такой. И при чем тут я. И вообще… И как это… При старике, наверное, неудобно.

В свете всего вышесказанного идея покурить показалась мне наиболее разумной.

Мы вышли на свежий воздух.

Карл достал «Мальборо», прикурил, со вкусом затянулся.

– Мишель, у вас такое выражение лица, словно вы увидели мертвеца, восставшего из могилы. А ведь так и есть. Я ожил. И все благодаря вам.

– Да где тут моя заслуга? Мы с вами общались десять минут. В магазине, перед Рождеством, на бегу. Меня ужасно расстроила ваша история тогда. Какая-то такая безысходность, несправедливость. Не знаю. Я и предположить не могла, что вы вот так вот радикально «смените имидж».

– Да я и сам не мог предположить. Честно говоря, считал, что моя жизнь уже кончена. Старался держать себя в руках, чтобы окончательно не спиться. Ну, вы помните… Я рассказывал. И вот – такие метаморфозы. Я словно заново родился.

– А как это произошло? Где вы с ним познакомились? И объясните наконец, при чем тут я?

Надо сказать, что я от природы существо циничное и насквозь испорченное. Боевое рыночное прошлое, а потом и тяжелый иммигрантский старт приучили меня, что верить нельзя никому. Иногда даже себе.

Поэтому сказки про Золушек, чудесным образом избавившихся от алкогольной зависимости путем изучения рецептов итальянских десертов воспринимаю с трудом.

– При чем тут вы? – Карл на секунду задумался. – Я объясню. Вот мы с вами тогда поговорили, и я понял, что все поправимо. Все можно изменить. Вы тогда не побоялись заговорить со мной. Вернее, заговорил-то я, но вы меня не отшвырнули.

– А почему я должна была вас отшвырнуть?

– Видок-то у меня был – сами подумайте. Как бездомный пес. Грязный, неухоженный, пьющий. Пах я тоже, наверное, да? Ну, вы понимаете… Обычно люди шарахаются и если не прямо, то косвенно дают понять, что общение нежелательно. Иногда так явно прочитывается брезгливость на лицах. Да я все понимаю. Все правильно. В основном такие как я сами доводят себя до подобного состояния и жаловаться не на кого. Но все равно…

– Да, понятно. И все же… Где вы умудрились пересечься с Берндтом? Вы же…

– Из разных миров? Небо и земля? – подсказал Карл-Хайнц. – Так и есть!

– Ну так не интригуйте! Вы встретились тогда со мной, мы поболтали немного, а дальше? Что было дальше?

Карл отшвырнул сигарету, эффектным движением расправил шарф.