Круглые сутки нон-стоп

Да, конечно, теперь уже вокруг них бушевала традиционная Америка, все было как в фильмах тридцатых годов: искаженные от восторга лица, вспышки фотоблицев, белозубые красавицы с протянутыми руками… Америка рекордов!

– Теперь по моей системе мы должны перейти на карточные столы, – говорил Стивен своему ассистенту так, как будто и не замечал вокруг никого. – Однако вам без тренировки будет тяжеловато. План таков. Я выхожу один на карточные столы, а вы идете отдыхать в свой номер. Через час мы встретимся и уже вдвоем растрясем рулетку. Рулетка, старина, это пик моей системы!

Он загоготал, подтолкнул к Москвичу тележку с его долей и ринулся к зеленому сукну, плотоядно потирая руки.

– Будьте осторожны, Стивен! Берегитесь картежной горячки! – крикнул ему вслед Москвич.

Он двинулся к лифтам, толкая тележку. Репортеры подсовывали ему свои «майки».

– В чем причина ваших успехов, сэр?

– Стабильность, – коротко и ясно ответил Москвич.

– Как вы думаете, к чему нас приведет дальнейшее повышение цен на автопокрышки?

– К стабильности.

– Чего, по-вашему, не хватает движению «Women's Liberation»?

– Стабильности.

Ответы произвели очередную сенсацию, свалку и помогли Москвичу вкатить свою коляску в лифт и беспрепятственно подняться на десятый этаж.

В коридоре было пустынно. Пахло грехом. Отражаясь и справа и слева в бесконечной системе зеркал – таков стиль «роскошного палаццо», – Москвич вкатился в свой номер и, отбросив шторы балдахина, упал на кровать – ноги ныли от усталости.

Блаженно потягиваясь, он перевернулся на спину и увидел себя на потолке блаженно потягивающимся. Что за черт? От неожиданности он привскочил и на постели и на потолке.

– А для чего же на потолке-то над постелью-то зеркало? – подумал вслух наивный малоиспорченный Москвич.

– Для секса, – был ответ, сопровождаемый гадким смешком.

– Мемозов, опять вы?

– At your service!

В углу зеркала появилась скабрезная физиономия антиавтора в фиолетовых очках и с тоненькой сигарилло под усами.

– Это что же, принудительное озеркаливание секса или осексуаливание зеркал? – попытался пошутить Москвич.

– Нет ли у вас желания попросить здесь, в «Сизар-палас», сексуального убежища? – будто бы мимоходом поинтересовался Мемозов.

– Что за вздор вы несете, Мемозов? – пробурчал Москвич.

– Ха-ха-ха! – привычно и гулко захохотал антиавтор. – Говоря об убежище я имею в виду свой идеал. Например, на Гавайских островах мне приходит в голову мысль о климатическом убежище. В универмаге «Sax Fifth Avenue» я жажду промтоварного убежища. Здесь, в «Сизаре», с вашими деньжищами, миляга, вы можете попросить сексуального убежища и получите!

– Ну, знаете, Мемозов! – задохнулся от возмущения Москвич. – Почему вы оскорбляете подобными предложениями? Вообще, что за настырность? Кто вас приглашал в Америку?

– Не знаю, как вы здесь появились, а я уроженец этой страны, – вздулся вдруг Мемозов надменным пузырем.

– Перестаньте пучиться, – с досадой и брезгливостью поморщился Москвич.

– Вас всюду выталкивают из сюжета, а вы все появляетесь. Не далее как сегодня ночью вас выдавил локтем отсюда истинный уроженец этой страны математик Стивен Хеджехог, потомок пилигримов «Мэйфлауера».

– Бсссы-пхе-пхе-пхе, – вот в некотором приближении смешок Мемозова. – Наивнейший вы человек, миляга. Сейчас вы увидите, куда выталкивается ваш потомок и куда вообще поворачивается ваше американское приключение. Включайте ящик! Дистанционное управление справа от вашей бесценнейшей головы.

Раздвинулись шторы, и осветился огромный экран цветного телевизора. На экране крупным планом появился Стив Хеджехог, но – что это? – вид его был неузнаваем: длинные сильные пальцы баскетболиста тряслись, еле удерживая карты; рыжая бороденка, еще недавно столь победно проплывавшая над толпой, теперь намокла и скрутилась, как вопросительный знак; глаза, в которых еще недавно среди танцующих электронов подпрыгивал словно «Джек в коробочке» Великий Американский Юмор, теперь текли киселем и в них расплывалась неверная, сосущая, манящая Великая Американская Мечта, которую сам же математик еще недавно так успешно развенчивал.

Вокруг продолжала бесноваться «Америка рекордов». Две ярчайшие блондинки с классически огромными бюстами висели на плечах Стивена, нашептывая «дарлинг… ю лаки бой… ю чарминг», но ближе к столу, скрестив на груди недвусмысленно тяжелые руки, стояли уже каменнолицые типы в серых костюмах, а в глазах крупье уже светилась холодная насмешка.

Москвич догадался, что произошло, и голос комментатора Болдера Гуизгулиджа подтвердил его догадку:

– Вы видите, леди и джентльмены, очередное крушение еще не родившегося мифа. Железный математический интеллект не выдержал схватки с сиренами Лас-Вегаса. Одиссей из Ю-Си-Эл-Эй, охваченный игорной лихорадкой, проигрывает, проигрывает, проигрывает…

Ужас охватил Москвича. Надо бежать спасать Стивена! Он сжал в кулаке штучку дистанционного управления. Переключились каналы, и на экране телевизора появился он сам. Москвич, распростертый на дурацкой кровати под балдахином. Голос комментатора верещал: