Круглый год

Зато кому холод подо льдом в радость, так это налиму. Усиленно кормиться он начинает обычно по ночам через десять-двенадцать дней после ледостава. В январе, наперекор всем рыбьим привычкам, он займётся самым важным для налимьего рода делом: начинает нерест. А для откорма до чего же удобное время выбрал зимний разбойник: рыбы спят или еле двигаются, выбирай любую на закуску. Он и выбирает. Ночной бродяга, но свет его привлекает. Рыболовы похитрее опускают в лунку лампочку, зажжённую от карманной батарейки, и тут же, на крючке, предлагают ему некрупную рыбку, какая найдётся. Но это не значит, что он от крупной добычи откажется. Однажды девушку послали принести из садка налима, она прибежала в ужасе: «В садке сидит один налим без головы, а два хвоста». Это налим заглотал до половины другого, но одолеть не смог, а выпустить захваченную добычу не в его привычках. Налимы — родители никудышные: икру выметали и тем с заботой о продолжении своего рода покончили. Выжить — задача, которую решать должны сами мальки. Не всех же съедят, хоть их и едят кому не лень — количеством спасаются. При нересте, по одним сведениям, попарно свиваются, по другим — производители, переполненные икрой и молоками, хороводом ползают по камням и гальке, песчаным отмелям, оставляя икру, политую молоками. Икра жидкая, мелкая, желтоватая, просвечивает капелька желтка, от 200 тысяч до миллиона икринок, в зависимости от величины самки.

Лениво ползают по дну толстые рыбины. Льётся жидкая икра, обильно поливается молоками, а самим родителям точно до этого и дела нет. Зато разной рыбьей мелочи — праздник. Ерши, плотва, окуньки тут же налимьей икрой отъедаются. Налимы в нерест аппетит теряют, мелкота под самым носом безбоязненно пирует. Недаром считается, что до промыслового веса дорастает только один процент налимьих мальков.

После нереста налимы уходят в глубокие места. Но идут и на свет костра, шум, звон. Например, на реке Великой (когда не кормятся) их ловят на пятигранный якорёк с кольцом. Дёргают, получается звон. Лов продолжается в январе, феврале, заканчивается в марте.

В лес зимой лучше всего ходить, как солдат на разведку: в белом маскировочном халате с капюшоном. Потому что у лесного народа не только уши, а и глаза острые. У вас два глаза, всего ими не усмотришь, а в лесу глаз много: из-под каждого кустика, с каждого дерева острые глазки смотрят, чуткие ушки слушают.

Тихо. Бесшумно сыпятся с веток искорки инея, точно он один жил в заколдованном лесу. Лес полон интересного: учитесь только ходить тихо, прятаться ловко и смотреть зорко.

Вот над самой головой промелькнула птица и сразу на ветку ёлки. Удивительная, красная, как фонарик, а клюв — половинки наперекрёст. Как таким клювом клевать можно? А пичуга перевернулась на ветке вниз головой, уцепилась за шишку и как примется кривым носом одну за другой чешуйки отгибать, семена доставать. Клёст это. И клюв у него для его работы самый удобный: кривые половинки ловко из-под отогнутых чешуек семена достают, прямым носом никак не удалось бы.

Шелушил-шелушил и скок, порхнул по ёлке повыше и куда-то пропал. Что он там делает?

Ну, я ведь вам рассказываю не о вчерашней своей прогулке. Было это много лет тому назад, и лазила я тогда по деревьям разве немного похуже обезьяны.

Лыжи я на земле оставила, сама тихонько с ветки на ветку, с ветки на ветку, да так и застыла. Ну и чудеса! Красный клёст с криком вспорхнул у самой моей головы, а перед глазами у меня на ветке у ствола гнездо! И так ловко прилажено и замаскировано, что и тут я его еле заметила. А из гнезда, ну просто глаза в глаза, смотрит на меня птичка, и нос такой же кривой, только сама не красная, а желтовато-зелёная.

В следующую минуту она опомнилась, пискнула и из гнезда вылетела, чуть меня крылом по лицу не задела. А в гнезде… лежат четыре птенчика, совсем голенькие, слепые и на меня ротики раскрывают: дескать, дай покушать. А родители так и вьются, так и кричат: «Убирайся, пожалуйста!»

Я, конечно, убралась как можно скорее. Страшно даже смотреть было на несчастных голышей. Лыжи надела, но отъехала не очень далеко, за дерево спряталась и в бинокль поглядываю: не замёрзли бы птенчики без матери. Только она сразу же вернулась и юрк в гнездо. А маленький красный папа ещё немножко поволновался, а потом сел на ветку и запел. Очень у него немудрёная песенка, до соловья, конечно, далеко, но зато соловья когда ещё дождёшься, а этот удивительный певец и сам похож на нарядную ёлочную игрушку, и так весело заливается, слушаешь — не наслушаешься!

Мне показалось, он здорово хвастался, как ловко напугал страшного зверя, что к его детишкам подбирался. А я послушала песенку и тихонько пошла дальше.

Ну разве это не похоже на сказку? Клёсты выводят детей зимой, часто в самые свирепые морозы. Правда, кормят они их очень калорийной пищей: мелко-мелко разгрызают, точно разжёвывают, еловые семена, размягчённые слюной. Сами тоже еловыми семенами питаются. И от этого всё тельце клеста так просмаливается, что мёртвый он не гниёт, превращается в маленькую мумию.