Кругом измена, трусость и обман

22 февраля 1917 г. Император Николай II выехал в Ставку из Царского Села. Причины этого последнего отъезда Государя в Ставку до сих остаются невыясненными. План весенней кампании был утверждён, обстановка на фронте — спокойной. 24 января Императором Николаем II был утверждён план весенней кампании 1917 года. Этот план предусматривал: «1. Нанесение главного удара из районов 11-й и 17-й армий в Львовском направлении. 2. Развитие в то же время наступления на Румынском фронте с целью разбить находящегося перед армиями противника и занятия Добруджи. 3. Ведение вспомогательных ударов на фронтах Западном и Северном. Собственной его императорского величества рукой написано: „Одобряю“ 24 января 1917 года»^{505}.

Ставка предполагала повторить успех Луцкого прорыва^{506}. Эти надежды были вполне реалистичными. Положение русской армии на начало февраля 1917 г. было уверенным и прочным. В начале 1917 года в войска поступило артиллерийских орудий лёгких — 3983, тяжёлых — 560, траншейной артиллерии — 2297. Запас снарядов был обеспечен. В армию в достатке поставлялась колючая проволока, лопаты, топоры, кирки-мотыги. У союзников были запрошены 5 тыс. 200 самолетов. «Нет сомнений, — писал британский военный атташе генерал-майор А. Нокс, — если бы не развал национального единства в тылу, русская армия могла бы себя увенчать новой славной кампанией 1917 года»^{507}.

Внезапное решение Государя выехать в Ставку оказалось полной неожиданностью даже для самого близкого его окружения. Флигель-адъютант полковник А. А. Мордвинов свидетельствовал, что «внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, ввиду чего Государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку»^{508}.

А. А. Мордвинов называл отъезд царя «неожиданным»^{509}, В. Н. Воейков — «неподходящим»^{510}. Император Николай II уезжал срочно, по причине какого-то важного дела. Накануне Государь выглядел расстроенным, обещав через несколько дней вернуться^{511}.

Вечером 21 февраля Император Николай II объяснил дворцовому коменданту Воейкову, что «на днях из Крыма вернулся генерал Алексеев, желающий с ним повидаться и переговорить по некоторым вопросам»^{512}.

Из слов В. Н. Воейкова можно понять, что причина поспешного отъезда Николая II в Ставку заключалась в том, что генерал М. В. Алексеев настаивал на немедленном разговоре с ним. «Из имеющихся источников, — пишет Г. М. Катков, — неясно, почему Алексеев настаивал на личном присутствии верховного главнокомандующего. В свете последующих событий отъезд императора в Могилев, предпринятый по настоянию Алексеева, представляется фактом, имевшим величайшее бедствие»^{513}.

На интересные выводы нас наталкивает ряд обстоятельств, предшествующих отъезду Государя.

4 января В. И. Гурко посетил М. В. Родзянко в Петрограде и заявил, что «если Думу распустят, то войска перестанут драться»^{514}.

30 января 1917 г. охранное отделение сообщало в департамент полиции, что здоровье Алексеева настолько улучшилось, что его приезд в Ставку ожидается 8–10 февраля^{515}. Но Алексеев вернулся в Ставку только 17 февраля^{516}. 5 февраля 1917 года, не дожидаясь возвращения Алексеева, из Могилёва в Петроград выехал генерал Гурко^{517}.