Кругом измена, трусость и обман

В письме к Императрице 26 февраля Государь писал: «Сегодня утром во время службы я почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся 1 / 4 часа. Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями пота. Я не понимаю, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось, и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пречистой Девы»^{645}.

Все мысли царя были вокруг событий в Петрограде. 26 февраля председатель совета министров князь Н. Д. Голицын воспользовался правом, данным ему накануне своего отъезда Государем, и издал за его подписью указ о прерывании занятий Государственной думы до апреля 1917 г.^{646}

Г. М. Катков пишет, что «нет никаких указаний на то, что Голицын испрашивал у Государя разрешения, чтобы воспользоваться документом. Ответственность за это решение целиком лежит на Голицыне и на совете министров»^{647}.

Решение о перерыве занятий Государственной думы в условиях февральских дней было не только бесполезным, но и вредным шагом. Тем более что поздно вечером того же дня Н. Д. Голицын объявил, что собирается подать в отставку. Этим князь давал руководителям Государственной думы возможность оправдывать невыполнение указа Императора коллапсом власти. О решении распустить Думу Н. Д. Голицын в тот же день телеграфировал Императору Николаю II^{648}.

Вечером 26 февраля председатель Государственной думы М. В. Родзянко сообщил царю телеграммой, что «положение серьёзное. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы этот час ответственности не пал на Венценосца»^{649}.

Ещё позже того же 26 февраля от Родзянко была получена вторая телеграмма, в которой он писал о разрастании революции и просил Государя «безотлагательно призвать лицо, которому может верить вся страна и поручить ему составить правительство»^{650}.

Одновременно с посланной телеграммой Николаю II М. В. Родзянко направил телеграммы генералу М. В. Алексееву и главнокомандующим армиями Юго-Западного, Западного и Северного фронтов генералам А. А. Брусилову, А. Е. Эверту и Н. В. Рузскому. В этих телеграммах содержался тот же текст, что и в телеграмме царю, только в конце высказывалась просьба поддержать перед Государем просьбу Родзянко о введении ответственного министерства. Телеграммы заканчивались твёрдым убеждением, что «медлить больше нельзя. Промедление смерти подобно»^{651}.

В течение ночи и утра 27 февраля генералом М. В. Алексеевым были получены ответные телеграммы от главнокомандующих. В них «по верноподданному долгу и присяге» выражались просьбы Алексееву доложить Государю «что при наступившем грозном часе» другого выхода, кроме того что предлагает Родзянко, быть не может^{652}.

Эта телеграфная переписка Родзянко с генералами имела важное значение в истории февральского переворота. При помощи этих телеграмм Родзянко и генералы координировали свои действия в оказании давления на царя.

В 21 час 20 минут Император Николай II послал телеграмму супруге, которая была ею получена вечером 26 февраля: «Её Величеству. Любовь моя! Спасибо за телеграммы. Уеду, как только улажу все необходимые здесь вопросы. Сплю хорошо. Да благословит вас всех Господь. Ники»^{653}.

Слова Государя о том, что он уедет, когда решит все необходимые здесь (то есть в Ставкевопросы, лишний раз доказывает, что эти вопросы не были связаны с планами весеннего наступления.

26 февраля 1917 г. Петроград

С утра 26 февраля, согласно приказу генерала С. С. Хабалова, войска в Петрограде заняли все посты. Главным образом, охранялись мосты и переправы. Тем не менее люди небольшими группами по льду переходили Неву и стекались к Невскому проспекту. Было воскресенье, никто не работал. Из-за порочного приказа Хабалова полиция была убрана из города и заменена войсками. Люди спокойно подходили к конным и пешим патрулям, разговаривали с солдатами. Никакой вражды друг к другу не чувствовалось. Тем не менее именно 26 февраля войска действовали против революции наиболее энергично.