Кругом одни лжецы

— Он прыгнул сам. Вы же были уже в дверях, когда я пытался схватить его, вы должны были видеть, как я старался удержать его. И вы знаете, почему он прыгнул. К тому же он все еще сжимал в руке свой револьвер. А моя пушка лежала в его кармане. Теперь вы найдете их внизу. Едва ли я мог вытолкать его, Кэйси, если иметь это в виду.

Он вздохнул еще раз.

— Присядьте, Скотт. — Он кивнул на кресло за письменным столом Барона. — Через минуту принесут носилки.

Я осторожно сел, снова почувствовав сильное головокружение, и сказал:

— Лейтенант, что с Норрисом и компанией? Если они сбегут...

— В одном можно быть уверенным. Вы уже не сбежите. Вас мы упрячем надолго, Скотт. Может, вы пробудете под замком пожизненно. Если останетесь в живых.

— Может. Вы имеете в виду Блэйка?

Он пожевал нижнюю губу, его полуприкрытые тяжелыми веками глаза буравили меня.

— Мы заглянули в патрульную машину внизу. Один из двоих тоже мертв.

— Знаю. Но вы же сами понимаете, Карвер не был настоящим копом. Не больше, чем Блэйк. Просто платный убийца, старавшийся отработать полученные баксы. И он получил, что заработал. Кэйси, он был копом не больше, чем я. Просто носил полицейскую форму.

Лейтенант свирепо выматерился, замолчал, взглянув на плоский ящичек на столе Барона, и спросил:

— Эта штуковина все еще включена?

— Наверное.

Он быстро шагнул к столу и щелкнул тумблером с «Вкл.» на «Выкл.». Ему, несомненно, уже приходилось иметь дело с подобными передатчиками. Некоторое время Кэйси пялился на него, потряс головой, сложил руки на груди, оперся на стол и уставился на меня. Через минуту пришли парни с носилками и еще через минуту вынесли их. Со мной на них.

Коридор был заполнен людьми. Среди них стояла Бетти в сопровождении двух крепких полисменов. Сказав им что-то, она подошла к носилкам.

— Шелл! — воскликнула она дрожащим голосом. — Тебе здорово досталось?

— Не-а, я просто устал. Парни вот любезно предложили донести меня до машины. — Я улыбнулся ей. — Детка, ты прекраснее всех на свете. Не знаю, как тебе удалось, но я никогда и не сомневался в тебе.

Лифт еще только поднимался, и нам пришлось подождать несколько секунд. Она успела объяснить:

— Все получилось просто превосходно. Меня пытались остановить, когда я забралась на помост. Однако полились слова, как если бы включили настоящее радио. Барон как раз говорил, что ты не проживешь достаточно долго, чтобы рассказать все кому-нибудь. Поначалу все приняли это за какой-то розыгрыш, но потом люди поняли, что это серьезно. Шелл, ты правда чувствуешь себя хорошо?

— Ага. Он прострелил мне башку пару раз, но мозг не задел. Меня просто слегка укачало.

Лифт остановился, его дверцы разошлись, и Бетти сказала с мягкой улыбкой:

— Вижу, что ты выживешь.

— Еще бы. Через неделю я буду на ногах, вольный как птица. — Я вдруг подумал о камере, в которую меня наверняка упекут по выходе из больницы, и добавил: — Во всяком случае, я буду на ногах.

Парни занесли меня в лифт, и, прежде чем двери задвинулись, Бетти успела бросить:

— Я буду перестукиваться с тобой из женского отделения тюрьмы.

Мы спускались вниз. Я зажмурился, стараясь представить себе, что меня ждет впереди, как мне удастся выкарабкаться. Все же был шанс, что, заговори некоторые люди, я окажусь не за решеткой, а снаружи. Мне оставалось только ждать. И надеяться, что у меня все получится.

Было шестнадцатое сентября, названное позднее газетами самым жарким шестнадцатым сентября за последние сорок четыре года. Полагаю, если бы статистики проявили больше страсти в своем увлечении цифрами, то откопали бы сенсационные данные о том, что это были самые жаркие два часа пополудни шестнадцатого сентября за несколько столетий, ибо там, где я сидел, все вокруг было заполнено тепловыми волнами.

В основном, естественно, благодаря Бетти, так как сидел я на теплом песке ярдах в пятнадцати от сверкающей белой пеной линии прибоя и менее чем в двух ярдах от того места, где лицом ко мне лежала на животе Бетти. Усов у меня уже не было, мои волосы были коротко подстрижены и восстановили свой почти белый цвет, и я уже три недели находился на свободе.

После выписки из больницы меня задержали до предварительного слушания и предъявили обвинение. Я не признал себя виновным, и меня продержали до суда. Жюри присяжных вынесло вердикт, шансы на который я расценивал как пятьдесят на пятьдесят: «Невиновен». По крайней мере половина присяжных слышала, должно быть, «вещание» с помоста Красного Креста или узнала во всех подробностях из большой статьи Бетти в «Стар», в течение недели владевшей умами во всей округе, как мне стало известно. Тогда же Красному Кресту население сдало много крови.