Кругом одни принцессы

— Письмо с такой печатью и конь случайно попали ко мне.

— Значит, вы не связаны с Анофелесом?

— Ни разу в жизни его не видела. — Он вздохнул.

— Да, так оно и было. У нас все кони, да и другие животные, посвященные Краю, темной масти — траурной. Но я отвлекся. Целые дни Анофелес проводил то в библиотеке, то в лабораториях храма, ставил какие-то эксперименты, в которых я, многогрешный, ничего не смыслю. В одной из лабораторий и произошла катастрофа. Не знаю, что там случилось. Это было днем, и в главном зале шла служба, посвященная Краю в ипостаси Солнечного Удара. Лишь несколько братьев, обремененных сугубо важными заданиями, и потому освобожденные патриархом от богослужений, работали в лабораториях. И когда раздался чудовищной силы взрыв… — на сей раз он прервался не ради драматического эффекта. — Правое крыло, где располагались лаборатории, разнесло в щепы. Балки, перекрытия и части купола обрушились. Никто не спасся.

— Как же вы уцелели, брат Тео?

— Увы мне! Я один находился в левом крыле, подводил баланс к ежеквартальному отчету. Ведь я был счетоводом и делопроизводителем храма. И потому, когда Край, в неизреченной мудрости своей, пожелал забрать братию к себе, меня он отринул, за то, что я пренебрег участием в службе ради сиюминутных забот…

— Что же вы делали после?

— Хоронил братию, — угрюмо отвечал священнослужитель.

— И Анофелеса?

— Его — нет. Он, верно, находился в эпицентре взрыва, и его разорвало в клочья. Так что хоронить было нечего.

— А почему вы так уверены, что именно занятия Анофелеса привели к столь плачевным последствиям?

— Чувствую, — отвечал брат Тео совершенно как Бедный Генрих. — Конечно, у меня нет подобающих знаний, чтоб это объяснить… Но в предшествующие дни он притащил хрустальный шар, на котором братья гадали и коим осуществляли связь с отдаленными странами, в злосчастную лабораторию. Чует мое сердце, что он пытался напрямую связаться с Тем-еще-Светом. А это против воли Края.

— И вы предполагаете, что в результате его опытов шар ворвался? — «И в тот же день замутился шар в Динас-Атасе»! — Про себя добавила я.

— Не представляю, что еще могло случиться.

Похоже на правду, подумала я. Предположим, Анофелес пришел к выводу о потусторонней природе агрессоров. Может быть, об этом ему сообщили призрачные гонцы. И он решил разузнать подробности без посредников.

Но каким образом он, не покидая храма, вышел на героев? Тоже призраки подсказали?

— Брат Тео… вы что-то говорили насчет того, что в храме фиксировались необычные случаи смерти. Это только к людям относится?

Теодолит всплеснул сухонькими ладошками.

— Разумеется, нет! Вера в Край Неминуемый чужда человеческому шовинизму! Край един для мужчин и женщин, гномов и орков, вампиров и драконов, оборотней и великанов! Но волшебные существа кончают живот свой реже, чем неволшебные. Поэтому мы собирали сведения обо всех известных случаях смерти магических созданий.

— И эти списки сохранились?

— Увы, они пережили тех, кто их составлял.

— Так. Брат Теодолит, прежде, чем вы отправитесь отдыхать, не проводите ли вы меня в библиотеку? Если это не чрезмерная дерзость с моей стороны.

— А ваш товарищ?

— Да пусть себе дрыхнет. Окна же закрыты ставнями.

— Тогда идемте…

Как будто я и не покидала Вестенбурга. Те же полки, уставленные томами, томищами, папками и свитками. Тот же неистребимый запах книжной пыли.

Но здесь я была предоставлена себе. Брат Теодолит уже достаточно испереживался во время нашей беседы, и я сказала ему, что разберусь сама. После его ухода я распахнула окно, полюбовалась мельком на лес, поутру окружавший низину непроходимой стеной, и принялась искать каталог.

Потребные мне документы значились под грифом «Чудовища, убиение». И когда я их обнаружила, то зауважала дотошность служителей Края. Они вели свои записи несколько столетий, причем скрупулезно собирали данные не только на убиенное чудище и способ убиения, но и на тех, кто данный способ осуществил. Занимали эти списки три тома, каждым из которых можно было прихлопнуть средних размеров тролля. Но я их вычитывать не собиралась. Ибо списки за последние десять лет еще не были переплетены и стояли на полке в виде свитков. На приклеенной к нему карточке, где отмечались выдачи, постоянно встречался замысловатый росчерк, похожий на летящего комара. Очевидно, это был личный знак Анофелеса.

Расположившись за столом у окна, я принялась изучать списки. Догадка подтвердилась — именно отсюда Анофелес подчерпнул сведения о моих знакомцах по Динас-Атасу. Я нашла в списках и барона Зайдница, и конунга Грабли, и благородного дона, и атамана Ниндзюка, с приложением их биографий и адресами. Моего имени, как и следовало ожидать, в списках не значилось. Ни подлинного, ни одного из тех, которыми я пользовалась со времени моего изгнания. Хотя вообще-то женские имена здесь попадались, я даже встретила пару-тройку знакомых. Увидела я и еще одно знакомое имя, отнюдь не женское. И оно заставило меня призадуматься, а также усомниться в достоверности сведений, каковые получали братия во Крае…