Кругом одни принцессы

— Погоди! Стало быть, один из нас подменяет меч. Другой, если уловка не удалась, рубит Железного Феникса… Но нас здесь гораздо больше, чем нужно, чтоб осуществить этот замысел.

— Неизвестно. К тому времени, когда выяснится, удалась первая хитрость или нет, кто-то может погибнуть. Так что идти нужно всем.

— Это нечестно! — возопил Бизяв. — Вас двое, а мы одни! Мечите жребий среди себя, кому идти в крепость, а иначе мы не согласны!

Мне это предложение было на руку, но для вида я некоторое время упорствовала, после чего согласилась. И вряд ли стоит объяснять, кому выпал жребий. Хэм не возражал, не кричал, что всё подстроено (а оно и было подстроено), поскольку ему заранее было известно, что меч Рубило надлежит добывать мне, а подробности его не интересовали.

Затем Бизяв отвел Ахока в строну, и побратимы некоторое время шептались, бросая в мою сторону косые взгляды. Я как ни в чем ни бывало, занималась уборкой и мытьем посуды. Хэм завернулся в попону и задремал.

Ахок подошел и заявил, гордо задрав бороду:

— Мы тут посовещались, и я решил, что именно я заменю свой меч на волшебный. Но тогда получается, что, как бы ни повернулись события, один из нас остается рядом с тобой безоружным. А нам известно, что ты — кудесница из кудесниц, искусная в обмане, распутница, хитрица, развратница и обманщица…

— Ну, я про себя и не такое слышала.

— …опасность из опасности и бедствие из бедствий, нечестивая по вере, непокорная никакой религии.

— Это уже ближе к теме.

— Короче, мы требуем, чтобы ты, идя в крепость, оставила здесь меч, самострел, и кинжал, чтоб не опасаться нам от тебя удара в спину.

— А иначе не будет никакого совместного похода, — подхватил Бизяв. — Мы же знаем теперь, как поступать, а наши верблюды доскачут быстрее ваших лошадей.

Я долго молчала, потом глухо произнесла.

— Вы победили, бахадуры. — И опустила голову. Пусть себе так и думают.

К полудню перед нами открылась сумрачная громада заброшенной крепости, нависающая над изломанными берегами.

Хэма мы оставили в чинаровой роще. Перед этим я торжественно передала ему свой меч, арбалет и кинжал, и Хэм, хороший мальчик, не ляпнул про всё остальное. И, благословясь, оседлали своих четвероногих.

Вода в озере была прозрачной и в то же время темной. Что означало такую глубину, что солнечные лучи не могли пронизать даже в самый жаркий летний день. При каждом порыве ветра на волнах плясали тени циклопических зубчатых стен.

— Вижу! — воскликнул Ахок. — Вижу его!

— Что ты орешь? Уж не вселился ли в тебя злой дух пустыни Ишак-Мамэ? — недовольно заявил Бизяв.

— Железный Феникс! Он на воротах!

— Ну и что? Я уже давно его вижу.

Я тоже разглядела очертания фигуры над надвратной башней. Издалека страж-птица казалась статуей. По мере приближения — тоже. Ваятель сделал Железного Феникса похожим на орла, только по моим прикидкам, он был больше самого крупного орла раза в четыре. Оставалось утешаться, что до самого маленького дракона он всё же не дотягивал. Весь он — от железного клюва до растопорщенных перьев — был осыпан рыжеватой пылью. Возможно, магическое железо со временем тоже ржавело. А может, это и в самом деле была пыль, скопившаяся за те десятилетия, когда Железного Феникса никто не беспокоил.

Ворота в крепости были выломаны — во время ли того достославного штурма или позже, — и путь был открыт. Но мы не торопились этим воспользоваться. Пустые глазницы Железного Феникса были устремлены поверх наших голов, но кто знал, что таилось за ними!

Я спрыгнула на землю.

— Делаем пробный заход. Говорят, что эта тварь внутрь пропускает беспрепятственно. К тому же у меня нет меча. Так что я пошла, бахадуры.

Железная птица осталась неподвижна, когда я ступила на растрескавшиеся плиты двора. Там меня нагнал голос Ахока.

— Да не скажут обо мне, что женщина опередила меня в твердыне меча!

Мы стали подниматься по уцелевшим лестницам, в поисках помещения, о котором говорила легенда.

Бизяв был третьим. Он целенаправленно двинулся к лестнице, выводившей на крепостную стену, а оттуда — к надвратной башне. Храбрый парень. Впрочем, птица по-прежнему не шевелилась.

Сквозь рухнувшие купола башен виднелось небо. Он здесь было не таким синим, как повсюду на Ближнедальнем Востоке, а скорее серым, как на Севере, словно сумрачные воды озера служили зеркалом, отбрасывающим обратный отсвет. Переходы между башнями тоже частично разрушились, лестницы вели в никуда. Мы поднимались, спускались, возвращались в места, где уже побывали, и, наконец, блуждания привели меня туда, где некогда был круглый зал, выложенный мрамором, испещренным непонятными письменами. Теперь от зала остался пол — оттуда, где некогда был парадный вход, был переброшен над двором мост к надвратной башне, в середине которого зиял провал. Напротив моста сохранилась единственная стена с частью купола.

А посреди стены, на ржавом крюке висел меч. Он был без ножен, на длинной рукоятке с широким перекрестием. Лезвие было слегка изогнутым, хотя не таким, как у сабли. К рукояти был прикреплен витой шнур с петлей на конце.