Кругом одни соблазны

— Дудки, уважаемый! Сначала я скажу все, что хотела, а потом мы с вами в милицию пойдем. Харламову вы подсыпали наркотик в кофе. А уж когда он отключился, занялись девочкой. Один удар в висок — и делай, что хочешь. Ведь вы, с вашего позволения, врач. Куда лучше ударить, знаете. Только вы не учли одного обстоятельства: убивал девочку правша — это установлено экспертизой. А мой клиент — левша, хоть и переученный. И надеюсь, что повторная экспертиза докажет его невиновность. Такой вот расклад получается у нас с вами…

Брюнетка молча, с расширенными от ужаса глазами смотрела поочередно то на меня, то на Игоря.

Он опять попытался что-то вставить, но я не позволила, решив дожать его, раздавить всеми имеющимися у меня фактами:

— После убийства вы сфотографировали погибшую и отослали фотографию невесте Харламова, узнав каким-то образом, что она собралась обратиться ко мне и решив так вот убедить ее в виновности Алексея. Вы также попытались запугать меня и не дать мне взяться за это дело.

— Таня, послушайте…

Но меня уже несло по всем кочкам — я сама себя распалила. Мне было просто необходимо высказать ему все, что я о нем думала.

— А поняв, что вы дали маху, отослав фотографии — ведь по часам Алексея можно понять, что фотография сделана за час до приезда милиции, — вы залезли в квартиру Натальи и все перерыли в поисках снимка. А кроме того, именно вы были в квартире Харламова и подкинули ему вот эти фотографии, сделав из него маньяка-убийцу, который любит снимать на память свои «подвиги». Но, к счастью, я тоже была тогда в той самой квартире и видела, как вы положили их в книгу.

Я вытащила из сумки пачку фотографий, но протянула не ему, а брюнетке — тоже психологический трюк.

Игорь Игоревич, бросив бесполезно истлевшую сигарету в пепельницу, аж застонал:

— О, господи! Кажется, я пропал.

Елена машинально взяла фотографии и, взглянув только на верхнюю, в ужасе отшатнулась:

— О, боже милосердный. Неужели это все правда, Игорь? Неужели это все ты?

Проняло все-таки. А то сидела, как истукан. Тот, кого я назвала убийцей, вскочил так, что стол свернул, и тот больно врезал мне ножкой по коленке.

— А что именно не правда: что были в той опечатанной квартире, подкинули сфальсифицированные улики, а потом милицию вызвали? Уж так вам хотелось форсировать события. Потом мы еще вместе в такси ехали. Помните? — Я ослепительно улыбнулась ему. Насколько мой подбитый глаз позволил, а сама исподтишка наблюдала за Леночкой.

Она в каком-то оцепенении снова и снова перебирала снимки. На лице ее отразилась смесь ужаса и отвращения. Ковалев заметил это и прямо перед ней бухнулся на колени, прямо как в фильме не очень высокого пошиба:

— Не верь, я умоляю, не верь! Это не правда! Она отстранилась от него. В ее глазах читались испуг и презрение. Он опять воззвал ко мне, все так же стоя на коленях:

— Вы не имеете права! Вы слышите меня? Не имеете! Я не убивал Таню. Я не убийца, нет, нет, нет!

Во мне это не вызвало жалости. Я была готова идти до конца. И даже блефовать. Если все удастся, ему уж точно не отвертеться.

— Убивали, — сладчайшим голосом произнесла я (имела полное право на такую вольность). — А ключи от Лешиной квартиры с необычным брелоком у вас. И они вам больше не понадобятся. Я вас смею в этом заверить. И будет гораздо лучше, если вы сами пойдете в милицию и все расскажете.

— Но у меня нет никаких ключей, — при этом он судорожно, но совершенно непроизвольно ощупал карман своих брюк. И вздохнул. Как мне показалось, очень даже облегченно.

— Ладненько. Тогда покажу вам фокус от Тани Ивановой. Хотите? Елена…

— Владимировна, — подсказала она мне.

— Елена Владимировна, вы будете свидетелем того, что сейчас произойдет.

Женщина молча кивнула, глядя на меня во все глаза.

Он настороженно замолчал, а я издала условный свист (у меня это всегда неплохо получается). И тут же в ответ прозвучал такой же свист и мягкий женский голос:

— Леша, я тут, Леша, я тут.

Вот такие пироги. Просто блеск. Надо будет себе такой когда-нибудь приобрести. А то я, рассчитывая на свою феноменальную память, вечно теряю ключи от машины. Однажды даже безвозвратно потеряла.

Я поднялась и пошла к полке с банками для круп — именно оттуда раздавался голос. Для уточнения места их расположения пришлось еще подсвистнуть. Ключики-то из банки с пшеном отвечали.

Вот так, мерзавчик, не рассчитал, что тебя подобная мелочь подвести может. Красивый брелочек. Теперь им полюбоваться можно, а не только томный женский голосок послушать.

— Здорово, правда, Игорь Игоревич? Умеют же японцы делать, паршивцы этакие.

Ковалев неожиданно вскочил с колен и вырвал у меня ключи из рук.

— Сядь, Игорюш. Я не верю, что это ты. Но ты должен все объяснить. Обязан. Если ты сумеешь это сделать, то я поверю тебе, а не ей.

Он судорожно утер тыльной стороной ладони пот со лба и сел.

— Да, Лена, наверное, так я и сделаю. И, уже обратившись ко мне, добавил:

— А вы и правы, и нет. Я на убивал, но все остальное так и есть, как вы описали. Но я вынужден был так поступить, потому что защищал себя. Защищал, — и он закрыл лицо руками.