Кругосветное плаванье "Джипси Мот"

22 марта, 01.20. Опять свалял дурака! Крепко заснув в 19 часов, я проснулся перед самой полночью и убедился, что бегу на юг, причем с отличной скоростью! Ветер зашел по часовой стрелке. Интересно, когда он это сделал? Надеюсь, что проснулся в момент поворота, но это сомнительно, уж очень я устал. Буду утешаться тем, что поворот увел меня подальше от опасности, какую представляет собой группа Фолклендских островов. Как же я забыл включить прибор, сигнализирующий об уходе с румба! Теперь мне надо проложить по карте курс от острова Лос-Эстадос. О моем самочувствии можно судить хотя бы по тому факту, что я до сих пор не нанес на карту курс от мыса Горн, то есть пропустил целый суточный переход от полудня до полудня (он составил 160,5 мили), идя под одним штормовым кливером. Чтобы продолжить навигационное счисление вплоть до настоящего момента, установил две позиции в зависимости от того, повернуло ли судно обратно, когда я заснул или когда проснулся. В любом случае после пробуждения поворот через фордевинд был сделан быстро: яхта должна остаться на курсе, близком к прежнему. Хотя спросонья голова еще работала туго, на палубе никаких оплошностей не допустил. Хотел закончить работу без привязного ремня, но забыл натянуть вантины, поэтому пришлось посреди поворота нацеплять всю сбрую и идти на бак, чтобы их набить. Если бы я мог поспать 12 часов без перерыва! Военное судно и бесконечные телефонные разговоры окончательно меня доняли. После 50 дней трудного одиночного плавания по южным водам я все-таки заслужил, чтобы получить мыс Горн в свое полное распоряжение! Это может показаться нелепостью, но 50-дневное одиночество — сильнодействующее средство”.

Написав эти строки, правдиво отразившие мое настроение в то раннее утро, решил предоставить яхту самой себе, и отправился досыпать. Пробыл в койке до 09.00, а когда встал, отдал рифы на штормовом кливере, полагая, что, забрав больше ветра, этот парус уравновесит судно. Так оно и вышло; кроме того, немного увеличился ход. Тут я вспомнил о завтраке и расстроился: у меня не осталось хлеба из непросеянной муки, а из него я поджаривал тосты. Пришлось заменить тосты ржаными сухарями “Райвита”. С маслом и мармеладом они показались вкусными.

Но я все же предпочел бы хлеб из непросеянной пшеничной муки, поэтому немедленно после завтрака занялся выпечкой. Скормил альбатросам остатки великолепного кекса, подаренного мне в Сиднее Лорной Андерсон. Увы, я слишком долго приберегал этот лакомый кусочек, и масло в кексе прогоркло. За “Джипси мот” увязались семь альбатросов, и полагаю, что это блюдо им понравилось. Птицы подлетали к судну, держась на расстоянии 20–30 футов, и явно выпрашивали добавки, но у меня ничего не осталось.

Почти все время дождило, видимость не превышала одной мили, и не было никакой надежды взять солнце для проверки направления. Но я вычислил, что мой курс лежит достаточно далеко от острова Бошен. В полдень подсчитал, что прохожу у самой кромки банки Бардвуд (минимальная глубина 25 морских саженей). Яхте там порядочно досталось: на нее обрушилось несколько больших валов, разделенных очень глубокими впадинами. За этим бурным участком океан был сравнительно спокоен. Позже, изучив данные навигационного счисления, я убедился, что должен был оказаться у банки около полудня, а затем плыть вдоль кромки, пока ее не миную. Все точно совпало; море сразу же стало более гладким и спокойным.

Теперь я шел на северо-восток, в Южную Атлантику. Мой курс был примерно параллелен побережью Южной Америки, проходя в 850 милях от него. На правом траверзе в 500 милях лежал остров Южная Георгия, а дальше раскинулись необозримые океанские просторы. Только в 1600 милях впереди находился остров Тринидад, который я должен был оставить в 500 милях по левому борту. Какое это было облегчение, не волноваться больше по поводу того, что в штормовую погоду можно врезаться в подветренный берег. К тому же на душе стало спокойнее, когда ушел из района мыса Горн, где, на мой взгляд, слишком людно! Теперь можно было отдохнуть.

Улегся рано и отлично проспал семь с половиной часов, в ущерб судовождению. Сон прервали судороги — мой неумолимый будильник. Встал примерно в 05.00. Барометр продолжал падать. В журнале выразил свое желание оказаться подальше на севере на случай сильного шторма. Морская карта, изданная в США, не обещала значительного уменьшения частоты штормов, пока не окажешься к северу от 45-й параллели. Между 50-й и 45-й параллелями 12 % всех ветров приходится на штормы по сравнению с 9 % в ветровой тени Фолклендских островов и с 26 % у мыса Горн. Все же я рассчитывал на некоторую защиту Фолклендских островов в 80-мильной наветренной полосе.