Кругосветное путешествие юного парижанина

— Черти парижские!.. Неужели я такой слабый? — Убедившись в сказанном, юноша принялся насмехаться над собственной немощью. — Вот это да! Значит, придется повременить с прыжками, над которыми так смеялся бедный Бикондо! Ну, ладно, хорошо, хоть жив остался! Послушай-ка, Мажесте, что же получается? — смешную рожу, обратился к негритенку Фрике. — Раз я обязан тебе жизнью, значит, ты мой «приемный» папаша? — смех гамена, веселый и открытый, зазвучал, подобно фанфарам.

По правде говоря, Мажесте даже не знал, как ответить, но, увидя Фрике веселым и здоровым, просто произнес:

— Ага!

— Больше всего мне хочется тебя обнять!

И оба стали смущенно клясться друг другу в вечной дружбе.

— Доктор, меня удивили две вещи. Лежа в яме, я наблюдал за вон теми цветами, на дереве. Они два раза меняли цвет; в середине дня были желтыми, а теперь стали совсем синими. Быть может, это цветы-барометры? Ну, те, которые предупреждают о перемене погоды.

— Я решительно не имел сегодня ни малейшей возможности на них поглядеть; но это растение и впрямь интересно. Называют его «хао». По утрам его цветы белые, но, пока солнце за день обойдет небесный круг, они меняют окраску три раза. Живут они всего один день — на другое утро вместо них вырастают новые. А какой у тебя второй вопрос?

— Почему, когда мою ногу закопали в землю, я вылечился от укуса желтой змеи? Ведь земля не лекарство!

— Я полагаю, воздействие ее носит чисто механический характер. Земля давит на поверхность ноги и не дает яду распространяться в тканях и, более того, как бы отсасывает уже попавшие внутрь вредные вещества. Да. Видишь, земля пропиталась отравленной кровью и гнойными выделениями из раны.

— Неужели это придумал Мажесте?

— Заслуги его велики, но полагаю, сей метод применяли и до него. Во всяком случае, твой подопечный сделал то, что надо.

Мажесте сиял; радость его выражалась в негромких восклицаниях, в прыжках и в премилых гримасах, более красноречивых, чем любые слова.

Фрике, будучи не в состоянии идти пешком, взобрался на слона. Надо сказать, храброе животное, все это время неподвижно наблюдавшее за тем, что происходит с его любимцем, было искренне радо чудесному исцелению парижанина. Погладив хоботом бока друга и как бы убедившись, что все в порядке, слон тронулся в путь.

Каравану предстояло преодолеть горный массив, образованный отрогами хребта Санта-Комплида. До атлантического побережья оставалось пройти не менее пятнадцати лье, однако запах соленой воды явственно ощущался в атмосфере ночи.

Вскоре наши путешественники оказались в экваториальном лесу. Мы употребляем слово «лес», поскольку не придумано другого для обозначения конгломерата деревьев, таких, в частности, как «уэлвичия», ствол ее не менее полутора метров в ширину, а высота не превышает тридцати пяти сантиметров. Эти деревья, приземистые, или, точнее, приплющенные, растут исключительно вширь. Ствол похож на огромный пень, твердый, как железное дерево, а из него тянутся два побега — жестких, плотных, причудливой формы, длиной в два метра и шириной в семьдесят пять сантиметров.

Впечатление, производимое «зелеными сковородами», было ошеломляющим и даже граничило с отвращением.

— Чересчур жесткие, — не преминул высказаться Фрике. — Знаете, доктор, сравнивать этот лес с корабельными лесами — все равно, что про жабу сказать «жираф». Объясните, как такое чудище могло появиться?

— Буду краток. Эти деревья встречал один лишь доктор Гукер[178] и описал их достаточно точно. Нам несказанно повезло лично убедиться в абсолютной правдивости его монографии, которая в среде европейских ученых вызывала определенное недоверие.

— Черт! У них еще вызывает недоверие! Кстати, как назвать этот лес без ветвей, точнее, без листьев, ведь два так называемых листа напоминают огромную завязь фасоли?

— Ты почти попал в точку. Эти две, как ты их называешь, завязи фасоли — не что иное, как семенные отростки, или семядоли. По пока еще неясной причине они идут только в рост и превращаются во взрослое растение.

То же самое мы наблюдаем в животном мире; птица снесла яйцо, где развивается зародыш, затем вылупляется цыпленок и становится солидным петухом.

Это растение, названное доктором Кобером «уэлвичия» по имени первооткрывателя, живет свыше десяти лет. Способ размножения был неизвестен, поскольку внешние органы размножения отсутствуют…

Эта интересная лекция продолжалась еще некоторое время. И вот караван очутился в огромном лиственном лесу. Рассуждения доктора прервал резкий свист.

— Вот это да! — удивленно произнес он.

Свист повторился вновь и вновь… Вдруг со всех сторон на отряд обрушился град стрел с красным оперением, раздалось несколько ружейных выстрелов, и мимо путешественников просвистели куски железа, используемые неграми в качестве пуль.

Ибрагим не потерял самообладания. Его люди построились в каре[179] и наугад дали залп по невидимкам.

Поскольку торговля для негритянских царьков вещь священная, приносящая доход, то напали, очевидно, разбойники, позарившиеся на богатства каравана.

Множество рабов было убито, уцелевшие выли от отчаяния.