Кругосветное путешествие короля Соболя

Со мной обращались сурово, и вместо раздумий о плене я был целиком занят залечиванием своих ран, врачеванием которых никто и не думал заниматься, а еще борьбой с голодом и неудобством камер, куда меня бросали. Пока шрамы на руке заживали, а плоть на животе, срастаясь, выталкивала застрявшие в ней осколки, меня постепенно увозили все дальше вглубь России. После более или менее тяжелых перегонов я оказался сначала в Киеве, потом в Казани – конечной точке. Город служил открытой тюрьмой для многих тысяч пленных солдат и офицеров, захваченных во время войны с Польшей. Меня поместили на жительство в дом одного ювелира. Относились ко мне хорошо, и я понемногу оправлялся от ран. В этом мирном жилище, вернувшись к почти нормальной жизни, я поначалу сильно загрустил. В свои почти двадцать восемь лет я не видел перед собой никакого будущего и, не зная, куда заведет меня судьба, в отчаянии полагал, что моя молодость пропадет втуне в этой ссылке.

К большому счастью, когда я выздоровел и смог выходить в город, я встретил своего друга Олега Винблада. Его постигла та же участь, что и меня, а его дом был неподалеку. Возобновились наши беседы и прогулки. Русские жители города не питали к нам враждебности, и Олег ввел меня во множество салонов, где проходили дружеские ужины. Вскоре мы стали вести образ жизни почти светский, но немного странный: мы хоть и могли свободно выходить из дома, завязывать дружеские связи и участвовать в вечеринках, возвращаться мы были обязаны в тот дом, который был нам предписан. В целом у нас сложилось ощущение, что дух наш свободен, а тело в плену. На самом деле и дух наш был не так уж свободен, поскольку губернатор имел в городе сеть шпионов, а значит, нам следовало проявлять осторожность.

Мы быстро осознали, что большое число русских, с которыми мы встречались, питали ту же ненависть к тирании, которая заставила нас взяться за оружие. О царице они отзывались резко. Мы их слушали с осторожной благожелательностью. Некоторые доверительно сообщили нам, что у них уже есть планы восстания и многие города, вплоть до самой Москвы, тоже готовятся к мятежу. Слишком малочисленные, чтобы надеяться в одиночку одолеть императорские силы, эти русские заговорщики рассчитывали на нас, иностранных пленных, чтобы соединить наши силы со своими. Еще они очень ждали татар, которые вскоре должны были пойти на город. Недавнее вступление Турции в войну против русской армии окончательно убедило этих мусульман поднять восстание. Мы лавировали в опасной среде, желая выразить наше одобрение людям, влюбленным в свободу, как и мы сами, но вынужденные следить за своими словами, которые, без сомнения, дойдут до ушей полиции. В этом деле я оказался на передовой: пленные делегировали меня, чтобы поддерживать связь с руководителями заговора.

Увы, с тех пор как я покинул замок моего детства, мне хватило времени здраво оценить свой характер. Природа наделила меня крупным телом, которое вы видите, и склонностью по-братски относиться к людям, чем я обязан, конечно же, Башле. Такое телосложение в сочетании с подобным нравом имеет свои преимущества: я без труда увлекаю за собой тех, кто оказался под моим началом, я вызываю естественную симпатию в компаниях, а перейдя к действию, быстро оказываюсь в первых рядах и говорю от лица других. Неудобство в том, что мне не удается остаться незамеченным. И когда, как в Казани, я вращаюсь в кругах, находящихся под наблюдением, меня неизбежно берут на заметку и считают вожаком.

Что касается заговора, из-за личных распрей о нем было доложено губернатору, тот решил рубить головы, причем моя была названа первой. Он отдал приказ схватить меня. Стоял ноябрь. Была ночь. Ювелир, хозяин дома, уже спал. Я разжег огонь посильней и в десятый раз, наверное, перечитывал «Робинзона Крузо» в польском переводе, которого Олег умудрился сохранить при себе. В дверь постучали. В ночной рубашке и фланелевом белье я спустился открыть.