Кругосветное путешествие короля Соболя

— Как! — внезапно запротестовал он, не позволив новому послу завершить свою тираду. — Разве таков должен быть ответ, достойный нашей Родины? Мы зажгли в мире маяк, эта женщина права, маяк свободы. И мы никого не можем упрекать за то, что он пользуется им как ориентиром. Следует ожидать, что завтра многие другие присоединятся к нам или обратятся за помощью, чтобы и они, в свою очередь, могли добиться независимости.

В сущности, сам Мадагаскар не имел для Франклина никакого значения. Он видел в нем только первый акт новой истории, в написании которой сам принимал непосредственное участие. А главное, это происшествие всколыхнуло в нем злость на неблагодарных, сдавших его в архив после возвращения. Несколько дней назад они нанесли ему нестерпимое оскорбление: его, создавшего американскую почту, лишили ранее пожалованного освобождения от гербового сбора^[50], которое, по его мнению, должно было действовать пожизненно.

— Боюсь, не смогу убедить вас в этом, как и во многом другом, — добавил он, сам не зная, говорит ли он о Мадагаскаре или о марках и гербовом сборе. — Но какая разница! Поскольку теперь мы свободная нация, то можем обратиться за поддержкой к всесильному правительству. Благодарение Богу, у нас не тирания, а мы больше не подданные. Когда народ чего-то хочет, он это берет.

Он дал знак Августу и Афанасии подойти к нему ближе. Взял их руки и крепко пожал:

— Я сам помогу вам. Если мое имя еще не пустой звук в этой стране, можете мне поверить: вы получите то, чего желаете. Вы увезете отсюда все, что вам требуется, и сделаете свободным народ, который вас избрал.

Сцена была трогательная, и даже Салли смягчилась, видя, какой энергией наполнила эта встреча старика.

Джефферсон пустил в ход весь свой дипломатический талант, который ему предстояло проявлять на новом поприще: он проигнорировал обиду и постарался сохранить лицо. Для него Франклин был уже прошлым. В данном случае он ошибался.

Он покинул дом патриарха, скрывая мелькнувшую на лице презрительную улыбку.

Август и Афанасия тоже решили уйти, прежде выпив со стариком по стаканчику бренди и провозгласив тост за свободу.

Оставшись наедине с Ричардом, Бенджамин Франклин отказался от ужина. Он впал в легкое оцепенение, исполненное волнений и грез, стараясь сохранить в себе свежесть аромата лилий и жасмина, исходивший от королевы Мадагаскара.

Были призваны слуги, они подняли его в кресле и перенесли на второй этаж. Час спустя он заснул счастливым.

Эпилог

Двадцать пятого октября тысяча семьсот восемьдесят четвертого года корабль «Интрепид», оснащенный двадцатью пушками и двенадцатью мушкетонами^[51], покинул причал Балтимора.

Август Бенёвский с Афанасией и сыном были на борту. Судно зафрахтовала одна американская торговая компания. Вмешательство Франклина стало решающим в получении поддержки. Он сумел убедить коммерсантов, что независимость лишит их привилегий в колонии и внесет разлад в установившийся обмен со старой метрополией, а значит, они должны искать новых партнеров.

На долю «Интрепида» выпала миссия создать опорный пункт на восточном побережье Мадагаскара и наладить торговый обмен с Америкой.

К своему большому сожалению, Август не сумел завербовать в Америке плотников, каменщиков, кузнецов и виноделов, на которых он так рассчитывал, чтобы дать возможность Мадагаскару развиваться. Ему пришлось довольствоваться людьми, не внушающими особого доверия, которым он к тому же посулил обширные владения и благоденствие; они неизбежно будут разочарованы, не увидев всех этих благ. Впрочем, у него еще будет время на месте разобраться, чем их занять.

Вместе с тем он собрал группу искренних сторонников, исповедующих те же идеалы. Некоторые бежали вместе с ним с Камчатки. Другие были поляками, сражавшимися за американскую независимость. Все разделяли его мечту создать в Африке свободную колонию по образу Соединенных Штатов.

Они решили покинуть изменчивый и подчас суровый климат Новой Англии ради солнечной и ласковой земли Мадагаскара.

Атмосфера на борту была проникнута беспечной апатией. Каждый знал, что путешествие будет долгим. Медленный ход корабля под гигантскими, надутыми ветром парусами баюкал умы и заставлял грезить одних о том, что им предстоит обрести, а других — о том, что они теряют.

Даже моряки заразились этой меланхолией. Когда подошли к Карибским островам, ласковый бриз, теплый воздух и обжигающее солнце размягчили сердца, и каждый отдался на волю своего воображения.

Может, именно эта расслабленность и стала причиной ошибки капитана в прокладывании курса? Никто не знает, но факт в том, что корабль, намеревавшийся пересечь Атлантику, оказался у берегов Бразилии, где и сел на мель возле острова Жуана Гонсалвиша, неподалеку от устья реки Амаргозы. Эта вынужденная стоянка на экваторе заняла многие месяцы.