Круговорот лжи

Это сочувствие, хотя и незаслуженное, было мне приятно. Элен никогда не интересовало мое трудное детство. Конечно, ничего другого я от нее и не ждал, но искренне любящая жена наверняка задумалась бы над этим, усомнилась бы в правдивости моих слов о том, что я был вполне счастлив с матерью и не переживал из-за отсутствия отца. Впрочем, теперь, когда я думаю об этом, мне приходит в голову, что сочувствие Клио вовсе не было незаслуженным; возможно, я действительно всю жизнь мужественно скрывал от людей глубокую и безнадежную скорбь. Это было маловероятно, но не невозможно, потому что археология сознания — вещь не менее таинственная, чем просто археология — кто знает, что таится в древнем городе, погребенном под землей? Куда более вероятно, что Клио почувствовала мою печаль, но была слишком юной, чтобы усомниться в моих словах о дружеском расставании с Элен, и объяснила эту печаль причиной, которая ей, бедной девочке, была понятнее, чем кому бы то ни было. (Надо сказать, я не отваживался расспрашивать Клио об отце Барнаби и о ее собственных странных родителях. Я боялся, что стоит затронуть эту тему, как на меня выльется поток детских жалоб и самооправданий. Но даже если источником ее сочувствия был банальный солипсизм[7], я все равно был ей признателен. Судя по всему, Клио была очень чувствительной девочкой, доброй и отзывчивой; ее угрюмая подозрительность очень быстро исчезла. Она постоянно стремилась сделать мне что-нибудь приятное, но в этом не было оттенка подобострастия. Элен никогда не называла меня мудрым и уравновешенным.)

Надеюсь, это объясняет, что со мной случилось. Я пытался быть честным и объективным по отношению к себе. Все художники и представители творческих профессий вообще — живописцы, писатели, плотники, строители, каменщики — живут в двух параллельных мирах. Один из них — это работа; второй большинство назвало бы реальной жизнью. На самом деле реально и то и другое, но хотя они существуют бок о бок, в одном пространстве и времени, каждый мир изолирован от другого. Находясь в мире своей работы, я был занят и счастлив. В другом мире я был одержим демонами, мучился, разрывался на части, испытывал обиду, горечь и гнев. Но нет слова, которое могло бы точно описать чувство, которое овладевало моей душой и телом, когда я думал об измене Элен. Это была болезнь, сумасшествие, лихорадка, сжигавшая мой мозг, мешавшая мне вести себя разумно, заботиться о других людях и интересоваться их делами.

Если я скажу, что влюбился в отместку Элен, это прозвучит слишком напыщенно, но я вынужден признаться в этом, поскольку иначе нельзя объяснить стыд, неизменно охватывающий меня, когда я думаю о Клио. Я сознательно позволил себе увлечься девушкой на двадцать с лишним лет моложе меня, чтобы отомстить своей жене. Я воспользовался Клио не как «сексуальным объектом» (ходячее словечко, которое она могла бы применить как ругательство), а как оружием в войне, в которой она не участвовала и о которой не догадывалась. И это отвратительно.

Конечно, тогда я не отдавал себе в этом отчета. Насколько я помню, моя возраставшая привязанность к Клио была отчасти сексуальным влечением, отчасти отцовским чувством, отчасти благодарностью за то, что она не представляла для меня угрозы. В отличие от мира моей работы, который внезапно стал казаться мне населенным веселыми, довольными, здоровыми и счастливыми мужчинами, имеющими верных и любящих жен, в реальной жизни я чувствовал себя таким жалким неудачником, презренным и отверженным, что было вполне естественно искать утешения у того, кто потерпел в этом мире еще большее фиаско, чем я сам. Видимо, для Элен я был недостаточно хорош. Видимо, я не заслуживал ничего лучшего, чем Клио, у которой не было ни денег, ни профессии, ни дома — ничего, кроме равнодушных к ней родителей и незаконнорожденного сына. Она не бросит меня. По крайней мере, из чувства благодарности. Если же выражаться более высоким слогом, то я смогу кое-что для нее сделать. Бедняжка настрадалась; немного облегчить ей жизнь будет нетрудно. Это даже доставит мне удовольствие. Мне всегда хотелось иметь дочь. Я испытывал отвращение (или думал, что испытываю его) при мысли о связях знакомых мне пожилых мужчин с молодыми женщинами и говорил себе, что в отношениях Генри и Илайны есть нечто неэстетичное (что общего у седого, лысого, тучного мужчины со свежей и красивой девушкой?), но отношения Джорджа и Илайны были совсем другими. Я стремился к тому, чтобы наши с Клио были именно такими.