Круговорот наших снов

— Наверное, ты всем своим мужикам сносишь крышу. Твой бывший тоже решил оставить себе на память коллекцию твоих картин. Пытался их купить. А я не мог этого допустить. Четко отслеживал и приобретал все сам. Под видом Тициана. Или под своим именем, не важно. Помнишь, я говорил, что твои картины для меня — как ответы. Так и есть. Они каким-то образом отправляют меня в прошлое. Не физически, конечно. Просто после того, как я долго на них смотрю, мне снятся разные эпизоды из наших жизней. И я вижу, где ошибался. Что делал не так. Мне это помогает. И только с одной картиной все время происходит какая-то чертовщина. С той самой, «Сновидения». Она никак не даётся мне в руки. Ее тоже выкупило мое агентство. Но потом она потерялась. Оказалась у случайного покупателя. А потом у твоего бывшего. Но другие он не смог получить. Его это напрягло. Он начал выяснять. Узнал, что твои новые картины сразу уходят. А старые давно перекупили. А дальше я сделал глупость. Вышел на него через левое агентство, предложил отличные деньги за «Сновидения». Он отказался и стал копать. Упоротый был парень. На меня, конечно, не вышел. Но шестерок моих засек. Я знал, что мне это не повредит. И не слишком обращал внимание. Но он сам подписал себе приговор. Или Путник его подписал. Можешь сказать ему спасибо. Назло мне продал парню статуэтку. Ее сделал я. С тебя. Да, не удивляйся. В одной из наших жизней я был художником. И это моя работа. А знаешь, какой у меня тогда был псевдоним? Между прочим, это ты мне его придумала. Не догадываешься? Кенан! Если бы я сомневался в личности автора твоих картин, это имя сразу бы открыло мне глаза. Так вот, насчет статуэтки. Я помнил о ней и давно искал. Но никаких следов. Думал, потерялась. Потом случайно нашел в одном из старых каталогов. Стал выяснять, кто нынешний владелец. Это оказался Путник. Как ты знаешь, у нас напряженные отношения. Тебя он тоже помнит и статуэтку купил специально. Хотел утереть мне нос. Мы с ним стараемся особо не пересекаться. Но следим друг за другом. Он понял, что я тебя нашел. Узнал про твоего бывшего. И сам предложил ему статуэтку. Решил подразнить меня. Если картину я твоему парню простил. Ну как простил. Хотел позже с этим разобраться. То здесь уже разозлился. Сделал ему предложение. И объяснил, что будет, если откажется. А он вдруг согласился. При условии, что на встречу приду я сам, лично. Черт с ним! Я пришел. Правда, немного пощекотал нервы. Мы договорились на определенное место и время. Но я узнал, что он тусуется у твоих родителей. И вызвал его на встречу прямо там. У ваших ворот. Молокосос был недоволен. Но вышел ко мне. К несчастью для себя решил со мной поиграть. Принес другую вещь. Будто я не узнаю то, что сделал собственными руками. Идиот! Меня уже тогда накрыло. А он еще заявил, что расскажет все тебе. У меня в руках была эта дурацкая статуэтка. И я… На самом деле не собирался его убивать. Тем более нашел, как закрыть ему рот. Твой парень был не так уж чист. Кое-какие не совсем законные махинации… Этого достаточно, чтобы заткнуть его. Но он уперся. А меня перемкнуло. И мне плевать. Он пытался мне помешать. Встать между нами. Никому… никому не позволю этого сделать!

— Поэтому ты взялся за Кирилла? — спрашиваю, еле справляясь с голосом. Слишком тяжело выслушивать его откровения.

— Ты не представляешь, как я устал, — цедит Глеб сквозь стиснутые зубы. Словно заставляет себя произносить слова. А во взгляде появляется откровенная ненависть. — Это проклятое дежавю! Каждый раз в каждой гребаной жизни ты от меня уходила. Что бы я ни делал, итог был всегда один. Я смертельно устал бороться против судьбы. И слетел с катушек. В последней жизни я обратился к шаману. Заплатил, чтобы он привязал тебя ко мне. Чтобы ты не могла быть ни с кем, кроме меня. Никогда! Ни в каких жизнях. Но не подозревал, что отдал куда большую цену. Потому что сам теперь не могу быть ни с кем, кроме тебя. Все эти женщины, что вьются вокруг… Сколько раз пытался с ними забыться. Но чувствую только пустоту. Ничего внутри даже не дрогнет. А когда они дотрагиваются до меня, хочется кричать. Я устал терпеть. Больше не разрешаю себя касаться. Сбрасываю напряжение и гоню прочь. Разве это жизнь? А ты, в насмешку, все равно умудряешься находить мужиков…

— Я уходила от тебя к Кириллу? Всегда? — хрипло уточняю. Теперь знаю, кто виноват в том, что у меня не было нормальных отношений. В том, что мое тело предавало меня каждый раз.

— Не всегда. Иногда были другие. Даже твой мертвый бывший несколько раз. Но чаще всего последний. В жизни с Джокером снова был он.

— И что ты сделал? Когда узнал.

— Ты сказала, что уходишь от меня. Я… не смог тебя отпустить.

— Конкретней? — спрашиваю требовательно. Мне нужна ясность. Глеб молчит. Только сверлит меня злым взглядом. Открывает рот, но не произносит ни слова и сурово сжимает губы. Что ж, все понятно. Его ответ уже не нужен. Усмехаюсь и говорю за него:

— Ты убил нас, так?

Его лицо снова застывает. Он отводит глаза и тихо произносит: