Круговорот наших снов

— В таких местах иногда случаются инциденты. С соседями по камере. Или с другими… — конечно я понимаю, о чем он. Кирилла избили. Сами следователи. Или арестанты по их указке.

— Можно хоть как-то узнать, в каком он состоянии?

— Не пугайтесь заранее. Насколько знаю, в больницу его не забрали. Оказали помощь на месте. Значит, все не так плохо. Я обязательно добьюсь с ним встречи. И сразу вам позвоню… Подождите, у меня тут вторая линия. Возможно, что-то прояснится. Не отключайтесь. Переведу вас на удержание.

Проходит всего несколько минут. А кажется, что часов. Когда снова слышу в трубке озадаченный голос адвоката.

— Ева, я поговорил. Мне пока не дают добро на встречу. А вам разрешили подъехать.

— Мне? Куда?

— В изолятор. Вы увидите Кирилла. Постарайтесь разузнать все подробности. Потом перескажете мне. Это очень важно. А теперь записывайте адрес. Я тоже подъеду. Провожу вас. И подожду.

— Спасибо! Уже выхожу, — говорю, параллельно обуваясь. И добавляю: — Еще одно. Запомните имя. Глеб Шустов. Коллекционер. В мире искусства известен как Тициан. Это он пытается посадить Кирилла. Надеюсь, вам поможет информация.

— Вы уверены в ней? — уточняет с сомнением.

— Да.

— А причина?

— Личная.

— Насколько личная? — настойчиво спрашивает. И тут же поясняет: — Извините. Мне надо понимать…

— Мужское соперничество.

— Ясно, — слышу тяжелый вздох. — Я понял. Будем работать. До встречи у изолятора. Паспорт не забудьте.

Дальнейшее помню смутно. Ехал ли за мной охранник. Как быстро я добралась. Как выглядело здание изолятора. Ничего не осталось в памяти. Адвокат уже ждет. Провожая к дверям, дает какие-то указания. Видимо, понимает, что я ничего не запомню. Просто сжимает мой локоть. И просит держать себя в руках. Не провоцировать никого. Киваю. Захожу внутрь. Дальше проходная. Проверка документов. У меня отбирают телефон и просят подождать. Минут через двадцать к вертушке подходит мужчина в форме и вызывает меня. Ведет по длинным, мрачным коридорам. Заводит в комнату без окон. И почти без мебели. Только потрепанный кожаный диван и пара стульев. Бросает «Ждите» и уходит.

30

Проходит примерно столько же времени. И дверь наконец открывается. Пропуская внутрь Кирилла. Бросаюсь навстречу. Торможу и разглядываю его. Борясь с тошнотой. Одежда цела. Джинсы. Помятая рубашка, в каких-то странных пятнах. А вот с лицом… Да, его били. Но кажется, все не так страшно. Ссадина на скуле. Слегка распухшая губа. Обхватываю руками, прижимаясь к нему. И ощущаю, как он напрягается. Старается отодвинуться. Поднимаю голову. Вижу, как морщится. Черт! Задираю вверх рубашку. На ребрах и животе черные синяки. Его били ногами? А если переломы? И что с внутренними органами?

Вцепляюсь в предплечья Кирилла. Меня трясет. Он усаживает меня на диван. Садится рядом. Сжимает мои руки в своих ладонях. Пытаюсь успокоиться. Сейчас не время стонать. Надо вытаскивать его отсюда.

— Я нормально, — киваю. Видя, с какой тревогой он вглядывается в мое лицо. — Что сказала скорая?

— Тяжелых травм нет. В госпитализации нет смысла, — зло усмехается.

— Как ты сам чувствуешь?

— Думаю, так и есть. Только ушибы.

— Кто это сделал? Следаки? — ловлю его взгляд.

— Нет. Сокамерники.

— Почему тебя снова задержали? Новые улики?

— Не знаю. Меня даже не допрашивали. Сразу в камеру. И адвоката не пускают.

— Знаю. Он связался со мной. И ждет сейчас у ворот.

— Как ты смогла сюда попасть? — уточняет Кирилл.

— Разве не ты просил меня вызвать? — хмурюсь.

— Нет. Со мной вообще никто не разговаривает. Все просьбы и требования игнорируют. Да я бы и не стал тебя сюда вызывать.

— Понятно. Ладно, потом разберемся. У тебя есть информация для адвоката? Ему нужно хоть что-то.

— Нет. Я же говорил, мне ничего не предъявили. И уж точно не объяснили. Придется ему самому поработать.

— Хорошо. Я передам. Тебе, наверное, нужны какие-то вещи, продукты? Скажи мне. Соберу и привезу передачу.

Кирилл называет несколько самых необходимых предметов. Запоминаю. Потом осторожно притягивает меня к себе. Целует в губы. И просит:

— Не переживай сильно. Все будет хорошо.

— Конечно. Обязательно, — вглядываюсь в родные глаза, говорю: — Мне надо тебе сказать… Я знаю, кто это сделал. Кто засадил тебя сюда.

— Кто? — спрашивает глухо. Пристально изучая мое лицо.

— Шустов. Он — Тициан.

— Что ему нужно, объяснил? — молчу. Кириллу и так сейчас тяжело. Он сам понимает. Глаза вспыхивают огнем. — Ты, да? — выдыхает, еле сдерживая рвущуюся наружу ярость. Вскакивает с дивана. И мечется по комнате.

— Неважно, — качаю головой, следя за ним. — Ты выйдешь отсюда. Ты попал сюда из-за меня. И скоро выйдешь.

— Я и не сомневаюсь. Но разберусь с этим сам, — подскакивает ко мне. Поднимает, хватая за плечи. — Слышишь? Не лезь никуда! Не встречайся с ним. Просто сиди дома. А лучше езжай к отцу. Прямо отсюда. Живи пока у родителей. Черт! Мне не дают позвонить. Никому. Даже адвокату. Я бы сам потребовал, чтобы отец тебя не отпускал. — Вглядывается в лицо. — Обещай мне, что не будешь делать глупости. Давай же… — слегка трясет: — Обещай!

— Хорошо. Я пойду?