Круговорот наших снов

Кирилл заглядывает внутрь. Подхожу и захлопываю дверь прямо перед его носом. Но увидеть он успел достаточно:

— Это что, мастерская? Ты художник?

— Я не художник. Просто рисую для себя, — отвечаю недовольно.

— Можно посмотреть?

— Нет. Не люблю, когда видят незаконченное. А готовые ты только что рассмотрел.

— Подожди, — удивляется Кирилл, — так на стенах твои картины?

— Мои.

— Слушай, они классные! Ты вполне можешь их продавать. Нет, я серьезно, — морщится он на мои насмешливо задранные брови. — Конечно, в искусстве разбираюсь не очень. Но твои бы картины купил. А главное, у меня есть знакомые, которые отлично шарят в этом бизнесе.

— Спасибо. Меня все устраивает, — хмыкаю я.

— Ну смотри. Если передумаешь, сведу тебя с нужными людьми.

Я не отвечаю. Разливаю по чашкам кофе и ставлю на барную стойку. Кирилл быстро выпивает свой и спрашивает:

— У тебя нет чего-нибудь посерьезнее? Я не успел пообедать.

— Извини. Не получилось заехать в магазин. Даже хлеба для бутербродов нет.

— Между прочим, я хорошо готовлю. Могу быстро сообразить обед, — Кирилл подходит к холодильнику, открывает его и кривится: — Это все, что у тебя есть?

— К твоему сведению, я не ждала гостей. А курсы «Как найти дорогу к сердцу мужчины через желудок» прошли мимо меня.

— Да уж, — соглашается он, чем еще больше злит. И я язвлю:

— А ты у нас просто подарок, а не мужчина! Готовить любишь. То-то сестра в тебя так вцепилась, — лицо Кирилла сразу каменеет. И я усмехаюсь: — Ладно, пошутила. Прости.

Мой гость достает телефон и интересуется:

— Раз уж еды в твоем доме не водится, не будешь против, если я закажу пиццу?

— Валяй.

Несколько минут он выбирает, попутно выясняя, какую пиццу я люблю. И делает заказ. Потом садится на диван. Внимательно разглядывает большую картину на противоположной стене и спрашивает:

— Где ты училась рисовать?

— Нигде, — отвечаю, устраиваясь с ногами в кресле. — Будешь смеяться, но до двадцати лет считала, что этим талантом меня судьба обделила. Мои каракули на школьных уроках даже у учителей вызывали приступы жалости. Но однажды, лет пять назад, я сходила на курсы живописи. Просто так, ради интереса. И мне понравилось. Потом купила холсты, краски. И начала рисовать сама. Все, что хотелось. Кстати, такой стиль называется интуитивная живопись. Ну и потихоньку стало что-то получаться.

— Здорово! Даже не знал, что так бывает. А в выставках участвовала?

— Нет.

— Почему?

— По-моему, на сегодня достаточно личных вопросов, — замечаю я. — Забыл, что про них говорила?

— Надеялся, ты сама забыла, — усмехается Кирилл. — Ладно, раз так, перейдем к делу. Рассказывай, что узнала.

— А вот с этим туго, — кратко пересказываю все, что услышала от отца. И рассуждаю: — Итак, убийца или из живущих в поселке. Или из совсем близких. Тех, кто был на пикнике. Есть еще третий вариант — самый сложный. Если он посторонний, то проявил завидную предусмотрительность. Пробрался в поселок незамеченным и так же ушел. Не понимаю, зачем такие сложности? Разве не проще было столкнуться с Юрой где-нибудь в городе? А здесь в любой момент их могли застать.

— А если его поджимало время?

— Да, это единственное разумное объяснение, — соглашаюсь и продолжаю: — Телефон Юры он оставил, но портмоне взял. Или там было что-то важное. Или просто хотел изобразить ограбление. Орудие убийства — тоже серьезная деталь. Его принесли с собой, а потом забрали. Думаю, оно как-то указывает на нападавшего. Поэтому тот его и унес. А еще я собственными глазами видела у Юры сверток. Небольшой, завернутый в светло-коричневую бумагу. Мои родители о нем ничего не знают.

— Возможно, его еще кто-нибудь заметил. Собираешься поговорить с гостями?

— Собираюсь. Думаю, прямо сегодня и начну. Кстати, завтра похороны.

— Так быстро? — удивляется Кирилл. Задумывается и вдруг спрашивает: — Ты будешь? — киваю, и он говорит: — Не возражаешь, если я тоже приду?

— Зачем? Ты его совсем не знал, — и сама же отвечаю на свой вопрос: — А, ну да. Хочешь понаблюдать?

— Точно. В такие моменты на лицах можно многое прочесть. Не исключено, что и убийца там будет.

— Надеешься так просто его вычислить? — усмехаюсь я.

— Это вряд ли. Хотя было бы неплохо. Но пока буду собирать информацию. Ты тоже за этим идешь? — уточняет он. А когда я в ответ пожимаю плечами, хмурится: — Или парень все-таки много для тебя значил? — пристально изучает мое лицо. А я молчу. Не хочу признавать, что меня толкает вина за собственное бесчувствие. А потом сама же мысленно усмехаюсь. Когда понимаю, что стараюсь казаться в глазах Кирилла лучше, чем есть. Кривлю губы в ухмылке и заставляю себя сказать правду: — Этот парень ничего для меня не значит. Хотя я прожила с ним шесть месяцев.

Кажется, мой ответ Кирилла совсем не радует. Он мрачно спрашивает:

— Если так, зачем с ним была?

— А это не твое дело, — равнодушно замечаю.

— Очень даже мое, — не соглашается. — Я должен понимать истинные мотивы своего напарника. Это важно.