Круговорот парней в природе

Я припомнила некоторые моменты, ранее казавшиеся мне несущественными: Шульца, который никак не мог определиться с точным количеством едоков и трижды в день пересчитывал постояльцев, всякий раз получая новый результат; кучу вещей, пропавших у разных людей в гостинице и вблизи нее; припрятанный в подвале пистолет… Вывод напрашивался только один:

– Чукча где-то здесь! Преступник никуда не ушел, он прячется в «Либер Муттер»!

– Черный человек! – ахнула Нюня. – Вот, значит, кто крадучись шныряет по гостинице лунными ночами – Чукча!

– Так это же здорово! – бурно обрадовалась Тяпа.

Мы с Нюней холодно поинтересовались причиной ее радости, и она охотно объяснила:

– Одной фобией меньше! Радуйся, Танюха, черная фигура – не галлюцинация, а настоящий, живой человек!

– То-то и оно, – пробурчала я и непроизвольно съежилась, стараясь сделаться поменьше.

Голые окна «Икаруса» вдруг показались мне слишком большими, и никакой особой радости я не ощущала. Спать в автобусе расхотелось окончательно и бесповоротно, лысоватый пыльный коврик в коридоре гостиницы вдруг показался вполне привлекательным. В общем, я решила вернуться под крышу «Либер Муттер».

Что делать с чемоданчиком и надо ли с ним что-то делать, я еще не придумала, поэтому просто затолкала его назад под сиденье и для пущей надежности накрыла кресло занавеской. Теперь разглядеть припрятанный чемодан не смог бы не только идущий по проходу, но даже ползущий по нему. С другой стороны, сама я в случае необходимости легко могла найти клад по приметной красной занавеске.

Был шестой час утра. Небо над лесистыми горами сделалось темно-серым, звезды совсем поблекли, луна куда-то пропала. Стало темнее, чем в полночь, но я, зная, что где-то поблизости прячется опасный преступник, предпочла бы кромешную тьму.

Перебегая по открытому пространству от золотоносного автобуса к гостинице, я чувствовала себя очень неуютно и поэтому куталась в одеяло, как робкая Гюльчатай. Однако импровизированная паранджа не помешала мне увидеть черный джип, припаркованный у парадного крыльца гостиницы. Обходя квадратную морду автомобиля, я пощупала капот – он был холодным. Вероятно, Никита вернулся в «Либер Муттер» вскоре после моего ухода: я оставила дверь открытой, а теперь она была заперта.

– Вот козел-собака! – беспомощно выругалась я.

Колотить в дверь и как-либо иначе шуметь, афишируя факт своего появления, мне нисколько не хотелось. Где гарантия, что на мои стуки и крики не выйдет кто-нибудь такой, с кем мне лучше бы не встречаться?

– Например, Чукча или Никита, – уточнила дотошная Нюня.

Она не горела желанием продолжать перспективное в смысле личной жизни общение с атлантом, так как не одобряла его тактику обольщения доверчивых дурочек (это нас). Я лично была в претензии к Никите по другому поводу: зачем он закрыл дверь на замок? Можно же было не запирать ее совсем, а только притворить… Ох!

Я вдруг вспомнила, что не закрыла, а только притворила пассажирскую дверь «Икаруса».

– Ты с ума сошла? – накинулась на меня Тяпа. – Автобус открыт, как проходной двор, а там золота черт знает на сколько миллионов! Сопрут ведь чемодан, как пить дать, сопрут!

– Да кто сопрет-то? – жалко возразила я.

Идти обратно ужасно не хотелось. Нюня тут же завела речь о том, что возвращаться – дурная примета.

– Дурная примета – это ерунда, а вот дурная голова – это уже серьезно! – нагрубила нам Тяпа. – Что за вопрос – «Кто сопрет четыре кило золота?». А кто не сопрет?

– Танечка наша не сопрет, – с трогательной уверенностью заявила Нюня.

– Значит, точно дура!

Моя наглость опять сошлась в рукопашной с моей же совестью. Не дожидаясь, пока они закончат очередное обсуждение моих моральных качеств и умственных способностей, я поплелась к автобусу. Как бы там ни было, а бросать «Икарус» открытым было негоже. Золото золотом, а в салоне полно другого казенного добра, одних кресел мягких больше сорока, да еще пара бархатных занавесок – мечта голодной моли. Пропадет что-нибудь, и будет потом водитель Славик материально отвечать за мою безалаберность. Может, я и дура, но не свинья.

Пассажирская дверь и открывалась, и закрывалась изнутри. Пришлось мне снова перебирать Славиковы ключи, разыскивая среди них желтенький, ковыряться в замке и карабкаться в кабину. Устроившись на месте водителя, я закрыла за собой дверь, чтобы из нее не дуло, и услышала двойной хлопок. Это меня насторожило, потому что я ведь закрыла только одну дверь.

– Может, это эхо? – предположила Нюня и тут же раскритиковала себя за столь нелепую мысль.

Эху на лысой горке спрятаться было негде.

– По-моему, кто-то вышел из гостиницы, – боязливо шепнула Нюня.

Я застыла, как суслик, испуганный до остолбенения, втянула голову в плечи и даже глаза зажмурила. В свисте ветра мне почудились шаги злоумышленника, подкрадывающегося к автобусу под тревожную барабанную дробь, которой в цирке сопровождаются смертельно опасные номера.

– Прекрати стучать зубами! – прикрикнула на меня Тяпа. – Открой глаза, осмотрись и прислушайся!