Круиз с покойником

Впрочем, отсутствие за столом Альбины было очень даже кстати. Без нее и без Кутузова, который уже позавтракал и отбыл теперь с Аллочкой Переверзевой на утренний променад, мы могли без помех обсудить события прошлой ночи и обменяться информацией. Я, например, ничего не знала про то, что было после того, как меня выловили из воды, потому, что большую часть ночи проспала и все пропустила. Все остальные не знали, каким образом я оказалась за бортом и кто меня туда выбросил, опять же потому что я большую часть ночи проспала и никому ничего не рассказала. Я ведь уснула практически сразу, как только Димка влил в меня коньяк. Хотя, кто меня туда выбросил, я и сама не знала. Короче, нам было что рассказать друг другу.

Я вошла в кают-компанию, когда завтрак уже шел полным ходом. Все ели, пили, переговаривались и не подозревали, что ночью на корабле произошло страшное убийство. И очень хорошо, что не подозревали. Чего им попусту нервничать? Пусть лучше вообще ничего не узнают, а то останется от юбилея нехороший осадок. Действительно, кому ж такое понравится — юбилей с убийством? Ясное дело — никому. А посему наша задача теперь заключалась в том, чтобы гости вообще ничего об этом не узнали. Пусть и дальше продолжают веселиться и отдыхать.

Я поздоровалась сразу со всеми, пожелала им приятного аппетита и, усевшись на свое место за пустой стол, стала исподволь наблюдать за отдыхающими.

Ни Ляльки с Борисом, ни Димки пока еще не было. Они почему-то задерживались. Не было также и Борькиного телохранителя Климова, которого, по моим наблюдениям, вообще никогда вовремя нигде не бывает. Всюду он поспевает почему-то последним.

И тут же, как бы в опровержение моих мыслей, к столу подошел Климов и, пожелав мне доброго утра, уселся напротив. И это при том, что мы его, между прочим, пересадили вчера за другой стол.

— Прекрасно выглядите, очаровательнейшая Марианна Викентьевна, — произнес он с ядовитой улыбочкой. — Как спали?

В интонациях Климова явно прослеживались ехидные нотки, и мне это как-то сразу не понравилось. Что это он, собственно, имеет в виду? На что намекает? На то, что Димка ночевал в моей спальне? Вот нахал! Да какое ему дело до того, где и с кем я спала? Тем более, что ни с кем я не спала, да и спальня к тому же была не моя, а Лялькина. И вообще…

Я посмотрела Климову прямо в глаза.

— А какое, собственно ...

Я хотела сказать, какое, собственно, его собачье дело, где и с кем я спала, и чего он вообще лезет не в свои дела, и собиралась наговорить ему кучу всяких гадостей, потому что этот нахальный секьюрити давно меня уже раздражал, а от его гнусных улыбочек меня просто тошнило. Но, на его счастье, ничего этого я сказать не успела, потому что к столу подлетел взмыленный Димка и, плюхнувшись на соседний стул, злобно прошипел:

— Я что тебе говорил? — Димка налил себе полный стакан минеральной воды и залпом его выпил. — Я тебе говорил, чтобы ты без меня и шагу по кораблю ступить не смела. Какого черта ты без меня из каюты вышла? Я уже полкорабля обегал, думал, что тебя опять за борт выкинули.

Я постучала по столу.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — плюнула я трижды через левое плечо. — Еще не хватало, чтобы меня каждый день за борт бросали. Так и утонуть недолго.

Димка попытался убить меня взглядом, но у него ничего не получилось, и он стал накладывать на свою тарелку ветчину и овощи. Я последовала его примеру.

Наконец в кают-компании появились Борис и Лялька. Лялька выглядела, как всегда, отлично, хотя и не надела к завтраку ни одного из своих умопомрачительных туалетов, а всего лишь натянула на себя скромненькую футболочку и обыкновенные джинсы. Видно, сказалась ночевка в спартанских условиях обыкновенной каюты. А где, кстати, они провели сегодняшнюю ночь? То, что не в моей каюте, — это точно. Там их не было. В их каюте ночевали мы с Димкой. Тогда где же были они? Интересно даже.

— Всем доброго утра, — бодро провозгласил Борис и, галантно пододвинув Ляльке стул, уселся рядом.

— Как спалось? — это он спросил уже у меня.

И мне опять показалось, что он, также как и Климов, не просто так спрашивает, как мне спалось, а с каким-то подвохом. И я, честно говоря, уже начала злиться. Сначала напоили коньяком, потом в бессознательном состоянии оставили ночевать в чужой каюте, приставили охрану, а точнее, подложили в постель мужика, а теперь все дружно надо мной же и издеваются. Вот сволочи!

Я уже хотела им высказать все, что думаю по этому поводу, но тут Борька, слегка пригнувшись к столу и подавшись вперед, тихо произнес:

— После завтрака все собираемся в моей каюте. Надо обсудить события прошлой ночи и разработать план действий на будущее. Боюсь, как бы ситуация не вышла из-под контроля. Кондраков совсем плох. Владимир Сергеевич опасается суицида. Мы переселили его в каюту моториста, предварительно изъяв оттуда все колющие и режущие предметы, однако случиться может всякое.

— А шнурки и ремни изъяли? — встряла я. — Можно же не обязательно зарезаться. Можно и удавиться.