Круиз

Так вот, он и сказал, что, по его мнению, физики атомщики узурпировали вопросы мироздания, пытаясь уложить все в привычные для них схемы. Трудно поверить в созидательную силу взрыва вообще, да и как-то не хочется. Кроме того, теория Большого Взрыва выглядит уж очень одинокой. Нет других гипотез, а значит, нет и спора. Все ищут ей доказательства и радуются, как дети, когда что-то находят. Так же было, когда наши далекие предки доказывали, что Земля стоит на трех китах и четырех столбах. И потом, когда с не меньшим жаром отстаивали другую гипотезу, о том, что Солнце и звезды вращаются вокруг Земли. Мало ли чего еще было в науке, когда одну гипотезу сменяла другая, а потом третья, четвертая.

Биолог был слегка навеселе. Испытания его систем успешно закончились утром этого дня, и коллектив, видимо, достойно отметил маленькую победу. Вообще-то на полигоне царил сухой закон, но на главных конструкторов, живших в отдельной гостинице, он, похоже, и не распространялся. Спиртное в неограниченном количестве и в широком ассортименте завозилось сюда руководством полигона и хранилось в общих холодильниках, стоявших в холлах каждого этажа. Так что биолог был в ударе и говорил, может быть, излишне эмоционально:

– Биология тоже могла бы представить свою гипотезу происхождения мира. Не менее спорную, но, пожалуй, гораздо более подкрепленную. Подумайте только, что происходит, когда встречаются сперматозоид с яйцеклеткой. Чем не взрыв? Чем не модель Большого Взрыва? Раз соединившись, они начинают многократное деление и за несколько месяцев разрастаются в миллионы раз. Появляется новое существо, создается новый растущий мир, развивающийся отчасти по заложенной программе, а отчасти сугубо индивидуально. Есть в его развитии и философская, и религиозная, и физическая основы. И событие это отнюдь не уникальное. Так что и Большой Взрыв, если он и был в действительности, не должен быть уникальным событием. Такие события должны были бы происходить постоянно и повсеместно. Не случайны и общие закономерности в микро– и макромире. Не случайно Нильс Бор назвал свою модель атома планетарной. В природе вообще нет ничего случайного, за исключением, пожалуй, взрывов, которые все же носят скорее разрушительный, чем созидательный характер.

– Представьте себе, – продолжал он, – что ваш наблюдатель живет на неведомой нам планете, а она, в свою очередь, не что иное, как электрон какого-то атома, входящего в состав молекулы вашего организма. Что он будет видеть вокруг себя! Ядро его собственного атома. Для него оно Солнце. Светящиеся ядра других атомов, для него они звезды. Будет он видеть и туманности, и звездные скопления. Займется решением тех же самых задач, что и мы. Кто вокруг кого вращается, откуда и куда все это движется. С чего все это началось, чем и когда кончится. И мы, уверяю вас, сами живем вот на таком электрончике, мним о себе Бог знает что, рассуждаем о высоких материях, а сами находимся в желудке какого-нибудь бронтозавра, или, хуже того, уже попали в его прямую кишку.

– Достаточно представить себе, что весь окружающий нас мир живой, что границу между живой и неживой материей мы придумали сами, и все становится на свое место. Для бабочки-однодневки наш мир кажется застывшим, как для нас космос, где тысячелетие – лишь мгновение, а для человека – уже вечность. А именно в космосе в постоянном движении находится бесчисленное множество комет и астероидов, этаких сперматозоидов, ищущих благодатную почву в виде планет, чтобы внести туда зачатки жизни.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, скорее всего, ничем, но и он прервался. В гостинице, где находились собеседники, погас свет. Такое в жилой зоне полигона бывало частенько. При этом огромные цеха и ангары, где находилась техника, никогда не оставались без электричества. Технике здесь уделялось огромное внимание, она была главным действующим лицом, люди же, ее создающие, всегда оставались на втором, а то и на десятом плане. Они как-нибудь перебьются. Кто-то после этого отправился спать, кто-то, чертыхаясь, принялся отыскивать свечи, а кто-то почел за лучшее идти на работу. Так и разошлись все в разные стороны.