Крупная бойня

Хотя могло бы снизить степень накала в моем отношении к жене. Допускаю, что ее вынудили к тому, чтобы меня так вот «подставить». Хотя, по большому счету, действия Тамары, скорее всего, и «подставой» считать нельзя. Она просто нашла аргумент, заставивший меня заняться теми самыми делами, которые я умел выполнять лучше всего остального.

Кто-то отлично перемешивает бетон или забивает гвозди, а я вот лучше всего умею воевать. Наверное, в душе я был давно готов к тому, чтобы стать тем, кем уже сделался, то есть киллером.

Помню, мне даже сон такой однажды приснился, как оказалось, вещий. Я потом рассказывал о нем Тамаре и нисколько не осуждал себя. Может, это тоже послужило толчком.

— Спасибо за информацию, Вячеслав Петрович. Это как раз то, чего мне не хватало для полного понимания ситуации. Хотя я и сейчас не знаю наверняка, в курсе ли ты того, что местный «господин Генералов» и полковник в отставке Самохин — одно и то же лицо?

— Даже так! Вот этого я не знал, честно скажу! Спасибо, что предупредил. Я буду иметь это в виду. Может, когда-нибудь возникнет надобность обратиться к «господину Генералову», надеюсь, он сумеет помочь. По службе в бригаде у меня с ним были хорошие отношения. Мы много операций вместе разрабатывали, в том числе и для твоей жены.

— Да, конечно. Только ты забудь, от кого получил эти сведения. Он пока еще даже голос свой от меня за модулятором скрывает.

— Служба, видимо, у него такая, — предположил Никифоров.

Я не стал возражать, но сделал свой собственный вывод. Прячется он от меня не потому, что служба у него такая. Причина в том, что я знаю о его знакомстве с Тамарой и могу понять, откуда к нему приходят сведения обо мне.

— Кстати, Вячеслав Петрович, Тамара тоже ничего об этом знать не должна.

— Понял и уже забыл, о чем мы говорили. Старческая память дырявая.

— А ночевать я могу и домой вернуться. Если так выйдет, предупрежу тебя.

Внедорожник с подполковником Румянцевым уехал. Я вытащил из кармана бумаги, полученные от него, и начал читать. Многого я просто не мог понять в силу своей некомпетентности в данных вопросах, но в документе однозначно говорилось о том, что Полковник и четверо его людей погибли от пуль, выпущенных из пистолета старшего лейтенанта ФСБ Линдера. Документ был скреплен двумя печатями — личной, эксперта, и гербовой, руководителя бюро. Он выглядел более чем убедительно.

После этого я поехал на проспект Победы и без труда отыскал большое восьмиэтажное офисное здание под номером сто тридцать семь. На стоянке как раз освободилось место, кто-то уехал оттуда на моих глазах. Я быстро поставил туда свою машину, закрыл ее, включил сигнализацию и направился к зданию.

Сразу за входной дверью сидела старушка-вахтерша и быстро работала спицами. Она вязала маленькие детские носки, используя два разноцветных клубка шерсти.

— Теплые носочки будут, — заметил я с одобрением.

— Стараюсь, — сухо и сердито ответила бабуля.

— У меня вот друг в деревне есть, собаку держит, лохматого ньюфаундленда. Их еще водолазами называют. Жена его внукам носки вяжет только из собачьей шерсти. Говорит, что она самая теплая на свете, даже верблюжья с ней не сравнится.

— Так где ж ее взять-то, собачью шерсть? Я бы связала, только ее в продаже нет.

— Если прясть умеете, я могу вам привезти. У друга несколько мешков этой шерсти. Выбрасывать, говорит, жалко. А жена у него сама не прядет, отдает кому-то.

— Я бы спряла, — ответила бабуля. — У меня и веретено где-то дома валяется.

— Тогда на будущей неделе привезу, — пообещал я. — Ничего, что шерсть черная? У собаки мать такая, только на груди маленькое белое пятнышко. Зато она очень добрая, детей обожает. Через шерсть, говорят, и любовь передается. Как человеческая, так и собачья.

— А сколько это будет стоить? — задала бабуля естественный по нынешним временам вопрос.

— Ничего не будет стоить. Я же говорю, что там этой шерсти несколько мешков. Человеку просто выбрасывать ее жалко.

Бабуля просияла.

Я ее не обманывал. У нас в деревне у старой супружеской пары действительно жил ньюфаундленд, тоже совсем не молодой. Шерсти у них и в самом деле было несколько мешков. Я надеялся купить хотя бы один и сам себе пообещал, что обязательно привезу его этой вахтерше.

Спросить с меня пропуск она то ли забыла, то ли не решилась после такого моего обещания, и я спокойно поднялся на второй этаж, без проблем нашел кабинет под номером двести двадцать один, приоткрыл дверь и заглянул за нее. Сразу за порогом была приемная, из которой в обе стороны вели двери. Определить окно изнутри я и не пытался, запомнил тощий, долговязый, какой-то несуразный цветок герани, стоящий на подоконнике, и цвет штор.

За компьютером в приемной сидела секретарша, молодая, сильно накрашенная девица.

— Вам кого? — властно и недовольно спросила она.

Я уже увидел все, что желал. Поэтому со словами: «Извините, я не туда попал», — вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустился по лестнице и снова остановился перед вахтершей. Теперь она смотрела на меня уже по-доброму, приветливо.