Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах

В Англии в 2000-е появился гламурный жанр под названием “грайм”, вдохновленный дансхоллом и беспокойными ритмами местной электронной музыки. Грайм вызвал во всей Великобритании моральную панику – но он возвестил и нечто вроде культурной революции, дав голос целому поколению темнокожих британцев. Правда, на мир американского хип-хопа эта история не произвела большого впечатления: британский акцент и специфические биты грайма звучали для США слишком экзотично. Хип-хоп стал по-настоящему трансатлантическим жанром в 2010-е, когда чикагский вариант гангста-рэпа, известный как дрилл, породил более жесткий по музыке и тексту аналог в Британии, так называемый UK-дрилл. В отличие от грайма, этот стиль срезонировал и в Америке – вдохновившись им, конгломерат рэперов из Бруклина придумал свой, бруклинский дрилл, причем за музыку в нем нередко отвечали британские продюсеры. Бруклинский дрилл был неотвратимо глобальным и при этом подчеркнуто локальным стилем: как и у его британского предшественника, песни здесь строились на грязных басовых партиях и звукоподражательной имитации пулеметных очередей, но тексты повествовали о районных бандах и сообществах, словно свидетельствуя о том, что даже в эпоху соцсетей было непросто скрыться от реальности у тебя за дверью. Поп Смоук, первая звезда бруклинского дрилла, был убит в феврале 2020 года через несколько месяцев после выхода его дебютного альбома, возглавившего чарт Billboard.

Последовательнее всего хип-хоп меняли латиноамериканские жанры – некоторые из них подпитывали его еще на раннем этапе, а затем продолжали развиваться параллельным курсом. Хотя артисты пуэрториканского происхождения с самого начала играли в хип-хопе важную роль, в Нью-Йорке, как и в остальном по стране, хип-хоп и латиноамериканская музыка все-таки существовали в основном по отдельности. Положение оставалось таким до 2000-х, когда рванул зародившийся в Пуэрто-Рико жанр “реггетон”: многие американские радиостанции перешли на реггетон-формат, привлекая слушателей с разнообразным латиноамериканским бэкграундом. Эта вспышка породила звезд вроде Дэдди Янки, заметившего в 2006 году, что реггетон “объединил латиноамериканские массы”, или Дона Омара, выступившего хедлайнером праздничного концерта 2007 года на стадионе “Шей”. Я там был, и это выглядело как судьбоносное мероприятие, хотя большинство ньюйоркцев не латиноамериканского происхождения, вероятно, ничего о нем не слышали. Правда, потребовалось еще десять лет, чтобы Дэдди Янки смог достичь вершины чартов с песней “Despacito”, поп-реггетон-треком, записанным в соавторстве с пуэрториканским певцом Луисом Фонси и канадским красавчиком Джастином Бибером; последний поучаствовал в создании ремикса, вышедшего через несколько месяцев после первоначальной версии. “Despacito” оказалась всемирным блокбастером, одним из мощнейших хитов десятилетия в любой стране и на любом языке. Заодно песня демонстрировала, как изменилась глобальная музыкальная индустрия: если раньше от звезд латиноамериканской музыки требовалось петь и говорить на английском для достижения кроссовер-успеха, то теперь, наоборот, Джастин Бибер рассчитывал на кроссовер, когда коротко пел по-английски в начале композиции, а затем в припеве переходил на испанский. Считается, что в мире больше людей с родным испанским, чем с родным английским. А на стриминговых сервисах типа Spotify, где все прослушивания имеют одинаковый вес, сам термин “кроссовер” лишен особого смысла – выше определенного порога популярности любой хит будет выглядеть там как кроссовер-хит.