Крупская

Первого июня Нина Рыкова ответила вождю: «Мой муж страшно противится поездке за границу. Кроме давнишней неприязни к загранице ему неприятно встретиться с кем-либо из двух миллионов убежавших русских, неприятно жить в стране, языка которой он не знает, неприятно быть оторванным от России… Муж дал слово, что он согласится поехать за границу, если сведения о постановке дела на Кавказе не удовлетворят врачей, но в этом случае поедет только нелегально».

Сам Ленин с 4 по 14 июня 1921 года находился в Горках. Отправил Троцкому записку: «Я нахожусь вне города. Уехал в отпуск на несколько дней по нездоровью…»

Вернулся в город. Но работа оказалась для него непосильной. Нервничал. На ночь прогуливался по пустому Кремлю, закрытому для обычных горожан. 13 июля опять уехал в Горки. Провел там месяц. 9 августа пожаловался Максиму Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу».

Но не утратил интереса к состоянию здоровья своих помощников. По настоянию Ленина 7 июля 1921 года политбюро всё-таки обязало Рыкова «выехать за границу для постановки диагноза и лечения». Алексей Иванович подчинился воле партии.

Двадцать второго ноября Рыков отчитался перед Лениным: «Сейчас я доживаю четвертую неделю в клинике профессора Бира. Послезавтра обещали разрешить в первый раз встать. Всего я пролежал в заграничных постелях во время припадков и операции два месяца! Я думаю, что это вполне достаточная дань заграничной медицине, и хочу как можно скорее возвратиться в Москву. Профессор же Бир и его ассистент хотят меня резать еще раз в первых числах января. Я соглашаюсь на вторую операцию, но при условии, чтобы резали скорее… Жду от Вас поддержки и очень прошу “дать директиву” о скорейшем отъезде моем из-за границы, не ожидая второй операции».

Двадцать шестого ноября Ленин, напротив, попросил проголосовать в политбюро совсем другое предложение: «Обязать Рыкова остаться для новой операции по указанию профессора Бира и впредь до полного излечения и отдыха».

Двадцать первого января 1922 года Ленин наставлял Алексея Ивановича: «Итак, я насчет четырех месяцев оказался ближе к истине, чем Вы.

Пока не вылечитесь и не научитесь спать по десять часов без снотворного, никакой “мелочи” на Вас взваливать нельзя… Во всяком случае до окончания всего “курса” и до расписки обеих знаменитостей, что товар сдают в готовом виде для товарообмена, в работу серьезную Вас нельзя!»

Первого марта 1922 года Ленин телеграфировал Николаю Николаевичу Крестинскому, которого за полгода до этого отправили полпредом в Берлин: «Не выпускайте Рыкова, пока не достигнет семидесяти кило. Исполнение телеграфируйте»

Второго марта исполнительный Крестинский ответил: «Я спросил сегодня у врача, можно ли надеяться, что Рыков скоро увеличит свой вес до 70 кило. Врач ответил, что при характере Рыкова этого, вероятно, никогда не будет… Добиться можно было бы только в том случае, если бы месяца два специально откармливать его, не позволяя ему почти двигаться, и то при начале работы и движения он очень быстро потерял бы этот искусственно приобретенный избыток веса.

Поэтому, если Рыков вернется из Бадена с хорошим самочувствием и профессора не будут возражать против его поездки в Россию, я чинить ему препятствий, несмотря на Вашу сегодняшнюю телеграмму, не буду».

И Григорию Яковлевичу Сокольникову, который после Гражданской войны тяжело заболел, сделали в Германии операцию. Он был образованным человеком, знал шесть языков, в эмиграции окончил юридический факультет Парижского университета и докторантуру, намереваясь защитить диссертацию по экономике, но помешала начавшаяся Первая мировая война. Владимир Ильич видел его во главе Наркомата финансов, надеясь, что он-то наладит расстроенное денежное обращение. 13 октября 1921 года Ленин подписал телеграмму в Берлин: «Узнайте точно, каково состояние здоровья Сокольникова. Добудьте врачебное свидетельство о том, сможет ли он теперь перенести далекое путешествие… Требуется работоспособность хотя бы на несколько часов в день в хороших условиях.

Ответьте немедленно и поставьте вообще дело так, чтобы о каждом лечившемся в Германии присылался в ЦеКа оригинал самого подробного заключения врачей и предписания их больному или вылечившемуся».

Точно так же Владимир Ильич озаботился состоянием здоровья главного редактора «Правды» Николая Ивановича Бухарина. 28 января 1922 года инструктировал полпреда в Германии Крестинского: «Примите все меры к охране Бухариных. Жену Бухарина надо надолго в санаторию. Говорят, больна серьезно. Николая Ивановича Бухарина надо держать строго вне политики. Пусть пробудет сейчас, пока не выправит сердце, а потом по временам наезжает к жене. Привет!»