Крушение

Сон, безжалостный и дивный, сваливает Алькандра на подушку. Ртуть собрали, а он и не вспомнил про игру, которая привела к этой маленькой сечи. Но когда он закрывает глаза, то в сладком ужасе перед наказанием, которое сулит обоим сообщникам завтрашний день, ему снова видятся обезглавленные трупики градусников, лежащих на продавленной кровати, капелька крови на ногте и веснушки на руках Серестия, который бинтует ему палец.

7

Мероэ воплощается в тесном пространстве карцера — грубо побелённой клетушке под парадной лестницей, маршем которой задан наклон потолка; встать во весь рост здесь получается только с более высокой стороны, где к стене приставлена скамья, на которой можно ещё и сидеть, а в одиночестве — даже растянуться. О чём говорить здесь целые сутки? Подогревать в себе новое кипение души, не позволяя ему выплеснуться через край и опошлиться в жестах или затухнуть от низменного пресыщения? Мероэ во плоти разделяет их плоти, заполняет опасное пространство между ними на некрашеной скамье, отдаляет и соединяет их. Окошко под потолком выходит во двор: он здесь замощён, и во время перемен или в часы строевых занятий, заменяя друг другу низкую стремянку, они будут смотреть, как бегают или маршируют их товарищи, которые вдруг оказались так далеко, словно живут в другом мире. Но сейчас двор пуст, и редкие шаги на лестнице у них над головами звучат совсем близко, но безразлично, как будто это живые попирают обитель мёртвых. Ничто больше не связывает двух узников с миром, от которого они отрезаны. В этом погребальном пространстве, сумеречном и причудливо наклонённом, в этом независимом одиночестве им надлежит установить для себя новые правила игры.

— Хорошо, что до праздника ещё две недели, — говорит Серестий. — А то с них сталось бы не пустить нас на бал.

Балом каждый год завершается праздник Крепости. К нему готовятся так же тщательно, как к параду перед эрцгерцогом.

— Раз, два, три… — считает барон де Н.; странно видеть, как он ведёт счёт для вальсирующих: совсем так же, как командует в физкультурном зале.

Алькандр несмело обнимает рукой тонкую талию Фоанта, чья кудрявая голова достаёт ему до плеча, а тот смеётся, кривляется, вовлекает его в глупую игру: нужно с наскока попытаться сцепить два кольца портупеи. Ах, как тянет повалять дурака, но страшно прижать товарища слишком сильно, когда, закрыв глаза и представив себя в гусарской венгерке с настоящей партнёршей, выводишь тур вальса под звуки расстроенного пианино.

— Сестра Гиаса будет?

Вопрос, описав кривую, рисует чёрный завиток волос Мероэ. Алькандр опускает взгляд на свою руку, на скамью между его рукой и рукой товарища. Протяжённость доски сродни тишине; от овального узелка на древесине, который наполовину прикрывает большой палец Серестия, отходят долгие прожилки цвета воска; они чуть выступают над сероватой поверхностью и выделяются почти металлическим блеском — тут потрудилась не одна пара форменных штанов; между прожилками пролегают почерневшие местами борозды. Сколько почти прямых дорожек ведёт к сухощавым пальцам Серестия, которые обнимают край доски, прижавшись к нему вторыми фалангами. По соседству с этим царством симметрии кончиком перочинного ножа выцарапана дата. Но прожилки и борозды преодолевают препятствие, словно реки, бегущие сквозь прорванную плотину, не меняя пути, и рисуют между двумя ладонями силовые линии магнитного поля. Между двумя полюсами воплощается Мероэ.

— Если и придёт, тебе-то что? — сухо отвечает Серестий. — Танцевать с ней весь вечер буду я.

— И поцелуешь её?

Резкая вспышка — образ Серестия: сильной рукой он обхватывает Мероэ, заставляя её покорно и беспомощно выгнуться; тело его товарища обдаёт жаркой тревогой, словно это ему предназначался поцелуй, приоткрывающий её губы, сладострастный и почти невыносимый оттого, что достался Серестию и проник в нутро его друга вздымающейся волной.

— Тебя на подмогу не позову.

У Серестия опять резкие нотки в голосе, но теперь что-то смягчилось в его лице, нечто едва заметное — в уголках рта и над верхней губой. На помощь он не позовёт, но уже готов разделить с другом ещё не завоёванный трофей. Длинные волосы и вытянутая гибкая фигура Мероэ наполнили напряжённое пространство между их телами; теперь они могут смотреть друг на друга.